Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

ПЕРВАЯ ПРОГУЛКА

Сегодня пир священный солнца, – Оттаяла у всех душа До сокровеннейшего донца, Себя и всё вокруг смеша. Проснулся Бог в деревьях, в травах, Как во влюбленных меж олив, В пестреющих цветах, в муравах, – И мир доверчиво счастлив. Как хорошо на вешнем солнце Среди серебряных олив! Откройте тусклые оконца, Глядите в голубой залив! Сойдя с дороги на тропинку, Змеящуюся меж плетней, Целуйте каждую былинку, Лопух целуйте и репей. Влюбляйтесь в розовые тучки, Плывущие над головой, Подруженьке целуйте ручки, Уста целуйте ей. Эвой!

РОЗОВЫЕ ПОКРЫВАЛА

Как розовые покрывала – На небе расстелились тучи, И солнце медленно всплывало На фиолетовые кручи. Всех роз земли бы не хватило, Чтобы украсить свод небесный В такие пышные ветрила, В такой гиматион чудесный. Из радужного перламутра Колокола звонят вокруг, И новорожденное утро Озолотило душу вдруг. Прошли стотысячные роды Из чрева безымянной ночи, – И нежной матери природы Открылись голубые очи. Но ничего помимо сказки Не будем у нее искать, Не будем розовой повязки Со звезд невидимых срывать.

ТРОСТНИКИ

Не нужно никакой нам власти, Не нужно никаких цепей! Пусть одинокими в ненастьи Стоим мы, как степной репей. Нагрянет буря, – мы согнемся, Как на болоте тростники, К защите вместе соберемся, Зеленые сомкнув штыки. И руки подадим друг другу, Как отпрыски одной семьи, Что, чужды стадному испугу, В родную грудь земли вросли. Но лишь пройдет для всех опасность, Мы снова – каждый по себе, И сознаем, что всё напрасно, Что тайна в каждой есть судьбе.

ВЕШНЯЯ ЛИТУРГИЯ

Уж все деревья в изумруде, Иные – как сплошной рубин. Бог всюду в этом вешнем чуде, И сам я – Божий херувим. Ковер чудесный из Шираза – Ромашки, одуванчик, мак. Лебяжьи тучи – от экстаза – Как бы торопятся на брак С влюбленным солнцем на зените. Как стайки пестрых мотыльков, Резвятся дети у самшита, – И нет уж тягостных оков. Божественно всё, всё в природе В такой великолепный день, Всё драгоценно на свободе, Лазурна даже наша тень. Тепло, – как будто мамы пальцы Ласкают детское лицо, Как будто бы, склонясь на пяльцы, Невесте подаешь кольцо. Бог всюду, – в каждом изумруде, Рождающемся на ветвях, В проснувшемся словесном чуде, В души сокрытых родниках.

ПЕСНЬ ПАРСА

Под окном моим базар. Над окном моим пожар: Тучи на небе горят, Солнечный надев наряд. Ноги у меня – свинец, Но я Эроса гонец: Крылья у меня в мозгу – На шумливом берегу. Как магнитная стрела Только полюсом жила. Так я солнцем лишь живу, Глядя в синюю канву. Я безумный Ихнатон, Фив священных фараон, – Никакие муравьи Не тревожат сны мои. Жизнь трагический лишь фарс, Я ж солнцепоклонник парс, Не ищу уже дорог, Солнце мой единый Бог!

АРАБЕСК

Чрез синюю ведет нас сцену На гор белеющую стену – Как кучевые облака – Судьбы незримая рука. Всё преходяще в этом мире, И растекается всё шире. Всё переливчато, как пар. Как солнечный в волнах пожар. Нет неизменного начала, Нет благодатного причала, – Как зыблющийся мы песок, Или ныряющий челнок. Мы все – мгновенное ничто, Земли смешное божество, – Перо лебяжье в синеве, Роса алмазная в траве. И после всех метаморфоз, – Шипы колючие без роз. Нас всех незримая рука Клубит, как эти облака!

ОТРАЖЕНИЯ

Между роз над чашей круглой Неустанно бьет фонтан. Сидя с удочкою, смуглый В воду смотрит мальчуган. В воду смотрят олеандры, Смотрит группа тополей, Я смотрю с лицом Кассандры, Словно вижу мавзолей. Смотрят тучи тиховейно В маслянистый синий глаз, Сыплется алмаз с бассейна, Радуги над ним экстаз. Отраженный мир прекрасней, Чем действительный, стократ, Всё в нем стильней и прозрачней, Всё тебе – любезный брат. Тучи, липы, олеандры, Даже лабиринт морщин, Это – зыбкие меандры, Это Ангельский уж чин. Всё в искусстве – отраженье Страшной яви, как во сне, Цель всего – преображенье, Слов узоры на канве.

БЕЛОЕ ОБЛАЧКО

Одно на куполе небесном Ты, облачко, плывешь, одно, – И появлением чудесным Я поражен, гляжу в окно. Одно, как лебедь с гибкой шеей, Летишь ты на далекий юг, Как чистый серафим с лилеей, Бежавший от полярных вьюг. Спустись на горную вершину, Где я уж мысленно стою, Спой человеческому сыну Навеки баюшки­баю. Ты соткано из слез, конечно, Каких­нибудь печальных глаз, И более ты быстротечно, Чем стихотворческий экстаз. Слети хотя бы на мгновенье, Чтоб остудить мой жаркий лоб, Чтоб мог, окончив песнопенье, Я с верою улечься в гроб.