– Запись системы наблюдения?

– Должна быть.

– Что значит «должна?» – недовольно спросил майор.

– Банк работает до шести вечера. В восемнадцать ноль три на звонки уже никто не отвечал. Вычислили мобильный управляющего, но тот возвращаться отказался, сказал, что едет на деловую встречу. Думаю, врет.

Загулов задумался. Карелия – это тебе не Новгородская область. Здесь по телефонному звонку работать не начнут, а оформлять официальный запрос долго, да и Кукуруза, похоже, не захочет. Грамотно. Но отсидеться неделю в болоте, чтобы потом засветиться в городишке, где три улицы и две гостиницы, это – явный прокол. Или обманный ход. В любом случае отработать его придется.

– Есть еще мобильный начальника службы безопасности, – продолжал Штейн, – мы пока не звонили.

– Почему?

– Я решил сначала узнать, кто он.

– Узнал?

– Работаем. Пока известно немного. Зорин Валерий Сергеевич, тридцать пять лет, не отставник, не привлекался, срочную службу проходил в десанте, сержант, полгода в Ингушетии. Женат, двое детей.

– Из бандитов?

– Не похоже.

– Короче, зацепок нет, – констатировал майор.

– Нет. Есть только адрес.

Записав адрес Зорина, Загулов позвонил Балашову, командиру группы захвата.

– Мне нужна машина с водителем срочно.

– Куда?

– В Новгород и обратно.

– Шутишь?

– Ага, как обычно, – мрачно ответил майор.

– Раньше семи утра мне послать некого.

– А если Кукуруза скажет?

– Дам свою, но за дорого, – после небольшой паузы ответил Балашов.

– Сейчас он тебе перезвонит.

– Черт с тобой, бери. Но с тебя большой стакан.

– Договорились.

Загулов положил телефон, подумал и позвонил Кукурузе. Включившемуся автоответчику майор коротко сообщил о своих планах и о разговоре с Балашовым.

Через полчаса откуда-то снизу донесся приглушенный рокот незнакомого двигателя. Майор выглянул в окно и быстро оделся. Посередине двора, широко расставив низкопрофильные колеса и презрительно сверкая линзами фар, разворачивалась черная трешка БМВ командира группы захвата. Услышав про Лахденпохью, сидевший за рулем сержант понимающе кивнул и пристегнулся. Майор тоже потянулся за ремнем. Басовито рыкнул настроенный выхлоп, и сразу несколько прижавшихся друг к другу ржавых Жигулят и доживающих третью жизнь безликих японцев истерично заорали дурными голосами тайваньских сигнализаций.

Сержант неплохо знал свое дело. И учился ему явно не у армейских инструкторов. Не случайно командир доверил ему личную машину. В отделе говорили, что Балашов вытащил Травина прямо с гауптвахты, куда рядовой срочной службы попал с первого же занятия в армейской автошколе.

С четырнадцати лет Травин участвовал в ралли. Сначала штурманом со своим отцом, потом пилотом, но в армию попал, так и не успев получить права. Из военкомата он был направлен в автобат, где на второй день своей доблестной службы оказался за рулем учебного грузовика рядом с начальником части, решившим лично оценить навыки вундеркинда. Но замученная нерадивыми курсантами машина так буксовала сцеплением, что на ней едва можно было тронуться с места. Начальник согласился с поставленным Травиным диагнозом, и они пересели в новенький «Газон», еще не оборудованный инструкторскими педалями.

На беду, за час до этого события прошел дождь, и незаасфальтированная часть учебной площадки сверкала скользкой глиной, чем испытуемый и имел неосторожность воспользоваться. Вращаясь волчком и раскидывая по сторонам липкие увесистые комья грязи, грузовик носился по площадке, лавируя между грудами шин и разнообразными бетонными препятствиями, пока потерявшему от ужаса дар речи подполковнику не удалось дотянуться до ручника. Двигатель начал терять обороты, и машину понесло в стену гаража. Травин треснул начальника части по руке и опустил ручник. Развернув грузовик и дав полный газ, он пытался избежать удара, но краем кузова все же зацепил кирпичное строение.

Заснуть на бугристом холодном бетоне одиночной камеры гауптвахты за две ночи он так и не смог. Точнее, смог не заснуть, иначе заработал бы радикулит или что-нибудь подобное. Помог рассказ отца о том, как тот почти сутки пролежал при пятнадцатиградусном морозе придавленный вмятой крышей кабины в сорвавшемся с откоса МАЗе, понимая, что заснуть значило умереть.

Балашов был близко знаком с отцом Травина и, узнав, что парнишку призвали в армию, тут же добился перевода юного гонщика к себе. С приказом о переводе он приехал за ним в автобат, а оттуда отправился на «губу».

Начальник гауптвахты, тощий и длинный как жердь подполковник Штиблетов, развалившись в кресле, довольно по-хамски объяснил капитану Балашову, что Травин сначала отсидит положенный срок, а уже потом отправится к новому месту службы. Убедить подполковника, что Травин уже переведен в другую часть и его судьбу может решать только его новое начальство, Балашов не смог. Тогда он решил хотя бы приободрить парня и вежливо попросил показать ему арестанта, якобы для того, чтобы убедиться, что это именно тот, кто ему нужен. Подполковник нажал привинченную к столу кнопку. В кабинет вошел рослый солдат.