Шрифт:
— А если узнают?
— Тогда сделают капут!
— И вы говорите об этом так просто?! Мне скоро стукнет шестьдесят два, а я умирать не хочу… Впрочем, когда я был молодым, я тоже ничего не боялся. Помню, наступали мы с атаманом Булак-Булаховичем на Шелонск. Забрались у села Клинья на гору. Атаман на белой лошади, она вытанцовывает, как на параде. А я залезаю с биноклем на высоченную тригонометрическую вышку и докладываю, что происходит у Шелонска. В это время снаряд — бах! Одно бревно из опоры вышки, как пилой, срезало. Красивый хвост коня атамана улетел неизвестно куда. Вышка закачалась, вот-вот рухнет. А я одной рукой держусь за перекладину, а вторую с биноклем прикладываю к глазам.
— Вы, значит, очень храбрый? — спросила Таня.
— Храбрость, барышня, уходит вместе с годами. Да-с…
На двор переводчик ушел с пожилым солдатом. В комнате остался молодой.
— Шпрехен зи дейч? — спросил он, присев неподалеку на скамейку.
— Не шпрехаю, — ответила Таня.
Немец молчал, он не спускал глаз с девушки. А Таня не смотрела на него. Ее не допрашивали, и это уже хорошо. «А батьку допрашивают… И кто? Сам Гельмут Мизель, которого еще полковник хвалил как неплохого разведчика. Что он хочет выяснить у кулака Поленова? А если его допрашивают не как кулака Поленова, а как советского работника Алексея Осиповича Шубина? — Внезапная догадка испугала ее. — Вдруг все узнали? Но кто бы мог выдать его? Неужели Петр Петрович Калачников? Только он мог это сделать! И зачем батька открылся ему? Если предал Калачников, он и Сашка выдаст немцам. Бедный Сашок, не жить ему тогда на свете!..» Слезинки выступили на глазах Тани.
Солнечные лучи сняли легкий налет изморози на стеклах. Таня прислонилась к подоконнику и смотрела на тропинку, которая вела в Шелонск. Вернется ли по ней Никита Иванович? Не придется ли и ей идти по этой тропинке в сопровождении автоматчиков? В последний раз?.. А потом их проведут с батькой и Сашком за одинокий домик и расстреляют около часовни… Не сразу, конечно… После пыток и истязаний…
Хотя бы знать, что ищут сейчас немцы, какой «клад» их интересует!..
Если Таня догадывалась о причине столь раннего визита немцев, то Никита Иванович Поленов терялся в догадках. Правда, переводчик очень вежливо сказал, что его просит прибыть штурмбаннфюрер Мизель. Но даже одеться как следует его домой не пустили, сказав, что Мизель ждет и просил не задерживаться. «Мизель просит»! А позади и впереди по автоматчику… На просьбу это не похоже…
В кабинете майор Мизель находился один.
— Доброе утро, Поленов! — радостно воскликнул он, приглашая гостя садиться в кресло. — Давно не виделись, Поленов! Вы помолодели, отрезали половину бороды… Жениться собираетесь?
Мизель хорошо говорил по-русски, даже очень хорошо…
— Это приказ господина Эггерта, — ответил Поленов. — Он опасался, что меня может опознать Огнев или кто-то из партизан.
— Эггерт сделал правильно: партизаны, говорят, рыщут вокруг Шелонска.
— Ко мне пока не заходили, но около леса часто появляются. Я у господина Эггерта ружьишко просил…
— А для чего ружьишко, Поленов?
— Кулаками не отобьешься, господин майор! Вчера поутру меня сильно напугали. Стучат. Ну, думаю, капут, уж и с белым светом распрощался. А это из-за леса мужики клевер в мешках принесли, чтоб поменял я им на подковные гвозди. С полфунта отпустил…
— А не партизаны это были? — будто ненароком спросил Мизель.
— Зачем партизанам клевер на горбу тащить? Подковные гвозди они и силой взять могли!..
Не случайно повел Никита Иванович разговор о мужиках, пришедших к нему за подковными гвоздями. Так было условлено с Огневым. За лесом следят. Хорошо. К нему заходили незнакомые, Поленов первым об этом и сказал!..
— Между прочим, Поленов, недавно я был в вашей деревне Любцы! — Мизель пристально смотрел на Никиту Ивановича.
— Были, господин майор? — обрадованно спросил Поленов. — А я вот никак не соберусь. Потеплее дни настанут — обязательно поеду. Надо посмотреть. Или и смотреть не на что? Деревня, говорят, сгорела дотла?
— Да, деревни нет. Если имеете желание — я сегодня собираюсь в ту сторону, — могу подвезти.
— Премного благодарен вам, господин майор, премного благодарен! С удовольствием поеду, если не обременю вас!
— Места в машине хватит. Да, вы знаете, в Любцах не помнят такого кулака — Никиту Ивановича Поленова.
«Врешь, Мизель, на бога берешь! — подумал Никита Иванович. — Был такой кулак. И такой же рыжий, как я. И дочка по имени Танька!»
Поленов недоуменно пожал плечами и развел руками:
— Забыли, господин майор, немало лет прошло, как сослали меня на Синявинские болота. Вот приедем, старики сразу узнают… Они еще меня узнают!.. — злобно закончил он.
— Вас когда сослали, Поленов?
— В тридцать втором, господин майор.
— Так… В лагере скверно было?
— Скверно, дюже скверно!
— Начальник вашего лагеря сбежал, Поленов. Но к своим не сумел пробраться, он должен находиться на этой стороне. Вы помните его приметы?