Рассказ поплыл дальше. Посещение нами села, ограбление на одну козу и двух кур вызвало усмешку герцога и сдавленный смех охранников, которые, как я поняла, уже давно прислушивались к моему повествованию.

— Вы все-таки ее съели или так и водили за собой всю дорогу? — встрял кто-то из них, не утерпев. — Хорош отряд — три арбалетчика с козой!

— Сварили, — буркнула я с тяжелым вздохом и мрачно посмотрела на веселившихся. — Между прочим, очень вкусная оказалась, два дня ели.

— Это как два дня? — удивилсь сбоку. — Что вам за коза досталась, с телку размером, что ли? Или вы не голодные были?

— Нормальная коза, самого козлячьего размера, — обиделась я. — Только я варила ее с кашей, чтоб сытнее было. Жареную за один день бы слопали, а так два дня протянули, пока в Герлау дошли. Там уж Курт без нас все решил, когда мы на постоялом дворе ночевали…

— Пошли еще селян грабить? — герцог щелкнул пальцами и Зайдель материализовался за спиной с вином.

— Нет…да…то есть нет…

— Фрау Марта, — неожиданно голос его светлости стал бархатным и почти что интимным, — я уже говорил вам, что ваш рассказ для меня лишь рассказ о событиях, уже ушедших в прошлое. К тому же они проходили не на подвластной мне территории, значит, не имеют ко мне лично никакого отношения. Продолжайте, я слушаю вас.

— Дальше мы пошли…в Айзенштадт. Командиром отряда у нас оказался Радель…

— Кто-о? — одновременно рыкнули охранники и его светлость, а я прижалась к спинке стула и пожелала самой себе побыстрее провалиться сквозь землю.

— Фон Дайниц, — бросил герцог, — пересядьте к фрау Марте, чтобы слышать все, что она будет рассказывать. Кто бы знал, что вы попадете к нему… Слушаю вас очень внимательно, фрау.

Судя по нешуточной заинтересованности, Радель чем-то хорошо насолил его светлости. Фон Дайниц тоже имел с ним счеты, потому что выспрашивал подробности, кивал и переглядывался с герцогом, как будто речь шла о хорошо известном знакомом. Подробности уничтожения отряда они выслушали с величайшим удовлетворением и под конец Дайниц просто-таки расплылся в радостной улыбке.

— Молодцы айзенштадтцы, прихлопнули-таки этих волков! А ведь сколько лет его ловили, да как сквозь пальцы уходил, помните, ваша светлость? Тогда, под Шварцвайном, прижали их, почти всех положили, а ведь Радель так и утек вместе с награбленным!

— Да, много он нам крови попил, — согласился герцог. — Два года я о нем в моих землях ничего не слышал, уж думал все, ушел на север или погиб, а он решил сорвать такой куш, чтоб мешками золото везти… кто-то умный все просчитал и подкинул ему наживку. Может, с ним еще были люди из Айзенштадта, да только сейчас мы уже не узнаем об этом. Если они остались живы, то у его светлости Вильгельма или фон Дитца уже есть подробные описания всех, кто шел в те дни с Раделем.

— Фрау Марта, кроме Курта и парней, кто-нибудь знал, что в отряде Раделя есть женщина? — негромко спросил фон Дайниц.

— Знал… — мне еще раз захотелось провалиться под землю прямо сейчас. — Радель знал, он сам мне сказал об этом, когда ставил на точку обстрела. Наверно, догадался по дороге.

— Как он сказал вам об этом? — Дайниц бросил вопрошающий взгляд на своего сюзерена и тот кивнул. — Кто еще был рядом в это время?

— Никто. Он сам разводил нас по местам, меня поставил одну, чтобы я не выпускала никого из-под того большого карниза, где можно было укрыться на дороге. Объяснил, что делать, спросил, поняла ли я и ушел. Больше я его не видела.

— Может статься, что он и не сказал об этом никому, ваша светлость. Радель — волк, он все продумывал один, сам убивал провинившихся и отставших. Попытайся вы бежать от Раделя, он бы убил вас не задумываясь. Если бы он захватил обоз, как предполагал, то скорее всего вас ждала бы та же участь…через некоторое время, — фон Дайниц сделал ударение на слове «вас» и я мысленно содрогнулась, представив, что он имел в виду. — Вам очень повезло, фрау Марта, что вы остались живы. Вы и ваши парни.

— Надо запросить Айзенштадт, что они знают про Раделя. Вряд ли они будут держать в секрете известие о его кончине, — герцог побарабанил пальцами по столу и выразительно посмотрел на Дайница. — Этим займется Рихтер по приезде. Уже поздно, фрау Марта, но я бы не хотел прерывать ваш рассказ и обещаю вам лично проводить вас до вашей комнаты, когда бы он не закончился.

— Мы уходили от погони айзенштадтцев через горы, — покорно склонив голову, я пошла вспоминать давно прошедшие события. Проводит он меня до комнаты, какая честь! Лучше бы прервался с расспросами, да отпустил прямо сейчас, тогда бы моей благодарности не было границ. И ведь не сократишь до стиля «украл-выпил-сел», как только герцог чуял, что я пытаюсь побыстрее закончить, сразу начинал расспрашивать подробности типа «а сколько раз вы ночевали в лесу» и «где вы брали еду, если шли без вещей и денег». Теперь рядом еще сидел фон Дайниц, который тоже живо интересовался рассказом и уши у него уже были размером со слоновьи. Деревня, где нас накормили за деньги, интереса не вызвала, рассказ о пути до трактира тоже не особо интересовал, разве что Дайниц хмыкнул, когда я пояснила, что шли в основном сумерками и ночью, а днем спали или крались вдоль дороги. Трактир вспомнился случайно и убийство того, кто собирался нас пограбить, привело почему-то обоих слушателей в хорошее настроение.

— Фрау Марта, — фон Дайниц смотрел вполне доброжелательно и не делал попыток поковыряться в грязном белье, — почему вы вдруг решили оставить арбалет заряженным?

— Господь надоумил…ну и дорога научила, — скромно потупилась я.

Его светлость изволил негромко рассмеяться почти что над моим ухом.

Причины покупки оружия Гунтеру и Лукасу я изложила по возможности сухо и сдержанно, чтобы без излишних эмоций довести информацию до сведения властьпредержащих лиц. Лица выслушали сие понимающе, но молча, а цена за меч Гунтера заставила фон Дайница присвистнуть и привлечь внимание тех, кто и так давно поглядывал в нашу сторону. Было уже действительно поздно и на столах почти не осталось еды, но все продолжали сидеть, потягивая вино — те, кто был поближе к верхам, и пиво на дальних концах. Повинуясь неуловимому приказу, герцогские охранники раздвинулись и занимали гораздо больше места, чем сначала, а из местных за столом остались только Конрад и Юнг, остальные потихоньку ретировались из трапезной.