— А чем тебе мы не нравимся? — спросил второй, темноволосый мужчина лет сорока, завернутый в короткую накидку. — Мы очень даже справные ребята и отбою от женщин по всему пути не было, так что ты можешь идти себе, куда хочешь, а нам ворота открой.

— Ворота открываются только тем, кто пришел с миром, а не для всех подряд! — крикнул бургомистр.

— Так ты открой, пузан, вот и будет вам мир — мы спокойно пройдем по вашим норам, соберем то, что вам не нужно, да и пойдем восвояси! — опять заорал светловолосый.

— Нам самим все нужно и нечего пугать нас! — рявкнул Карл. — Лучше уходите, пока сюда не подошли герцогские войска!

Под стеной заулюлюкали и заорали, а двое под воротами продолжали нагло улыбаться, прикидывая высоту стен и их крепость.

— Пока к вам подойдет ваш герцог, мы уже вас успеем пощипать, но клянусь, что безболезненно для вас это не пройдет! — светловолосый перешел к прямым угрозам, в упор рассматривая людей на стене. — Последнее мое слово — открываете ворота и пускаете нас в город, тогда даю вам слово, что никого убивать не будем! Даю вам час на размышления, потом жалеть станете, барсуки толстозадые, да поздно будет!

— Не хотите открывать ворота, можете сами вынести нам свои денежки да драгоценности, чтобы куча была мне по колено! — вторил темноволосый, которому ветер распахнул накидку. — Если согласитесь на это, то мы ждем до полудня!

Оба развернулись и пошли к притихшей толпе, которая начала медленно разбредаться по луговине, присаживаясь и укладываясь в самых непринужденных позах. До основной команды было примерно метров двести и мне было совершенно непонятно, почему нельзя было сразу выстрелить в двоих главарей, раз уж все знали, что за намерение у них. Я приладила арбалет поудобнее, прикидывая, на каком расстоянии можно не бояться промахнуться, вспоминая уроки Фрица в лесу. Но одно дело — мишени на дереве, а другое — живые люди внизу и было страшно нажимать на рычаг, отпускающий тетиву. На башне над воротами стоял наблюдатель, а внизу уже собрались все, кто имел право голоса и там стоял неумолчный гул голосов, вынося решение. Время шло, стражники и горожане, дежурившие на стенах, тихо переговаривались между собой, и я рискнула спросить ближайшего про вожаков.

— О-па, фрау Марта, а я и не признал вас, каюсь! — повернул ко мне голову кто-то в шлеме. — Да я же Густав Шпеер, не узнали? Нельзя сразу бить, пока время не выйдет, которое они назначили для раздумий, не положено так. Негласный закон есть, нарушишь — осерчают да спалят все, а уж народу положат в отместку, кровью захлебнемся! Это они благородно поступают, вон сидят и даже не подходят к стенам, ждут нашего слова или часа назначенного.

— Какое же это благородство? — возмутилась я. — Они говорят, что пришли нас грабить, а сами оттягивают момент… издеваются, да? Если б сразу этих двоих положить, то вся банда осталась бы без предводителей и начался разброд и шатание. Нет командования — нет организации, а таких легче перебить.

— Да что вы, фрау Марта, разве ж это обязательно предводители? Может статься, что они его лейтенанты, а сам предводитель, кто все и затеял, там, и нам не покажется, пока город не возьмут! — махнул рукой мой собеседник в сторону луговины. — Верить бы им хотелось…да слишком много здесь собралось народу, а у каждого карман — что твой мешок дырявый, не наполнишь! Нет, нельзя сейчас в них стрелять, они должны первыми пойти на приступ, — вдруг непоследовательно закончил он.

— Герр Шпеер, а…если они все же ворвутся в город, что делать тогда? Фриц мне ничего не сказал, а я…никогда не бывала…не знаю…

— Что делать? Пока не думать, что они нас одолеют и стоять до последнего, а потом… молитесь, фрау Марта, чтобы Бог нам помог. Бургомистр сказал, что гонцы уже уехали в Айзенштадт и наше дело одно — держаться.

— Гонцы? Так он не один, гонец-то?

— Да конечно, не один, фрау! А коли его схватят, что тогда? Нет, гонцов всегда двое-трое отправляют, чтоб уж наверняка было…ох ты, матерь Божья, неужто началось? — растерянно произнес Густав из-под шлема и поправил на себе кольчугу.

На лугу уже царило оживление. Составлялись щиты, запаливались костры и на них вешались котелки с каким-то варевом, группа мужчин пошла с топорами в лес, гомоня на ходу и веселясь, то тут, то там сбивались группки нападавших, слушавших распоряжения или разъяснения и тут же расходились во все стороны.

Светловолосый еще раз подошел к воротам с предложением о сдаче города, но сверху засвистели и запустили в него какой-то гнилью. Бандит отскочил, скаля зубы и погрозил кулаком, а в спину ему полетел еще один комок грязи. Тут он прибавил ходу, а вслед ему полетели стрелы, но он петлял и только одна царапнула его куртку. На стене все опять притихли в ожидании сюрпризов от нападавших, но пока те не предпринимали никаких действий, только бродили по луговине на приличном расстоянии от стен, переговариваясь между собой. Может быть, все и обойдется, мелькнула у меня дурацкая мысль…

Солнце припекало, Густав сдвинул назад шлем, а мне стало немилосердно жарить в ту часть тела, что виднелась из тени. Пока никто не стрелял, кроме лучников, да и те били не шибко удачно со стен. Что же будет дальше? Раньше я полагала, что осада городов проходит как-то поживей — все тащат лестницы, строят баллисты и обязательно стреляют огненными стрелами, чтобы вызвать пожары. Тут же осада шла вяло и даже равнодушно, осаждающие не торопились, а осажденные выжидали.

Внизу сложили несколько щитов и, прикрываясь ими, подошли ближе к воротам, по ходу движения накрываясь ими сверху. Щиты плотно лежали друг на друге, не имея даже малейшей щелочки и блестели на солнце.