До середины дня я упорно отстреливала мишень, пока не заболела с непривычки рука. В центре щит разбился болтами и вытаскивать их было легко, а по краям кучность попадания была невелика, болты входили глубоко и я долго раскачивала каждый, чтобы вытащить его.

— Марта, давай помогу, — широкая ладонь Гунтера почти без усилия выдернула болт и протянула его мне. — Бери, сейчас остальные выну!

— Спасибо, а то я до ужина ковырялась бы с ними, — поблагодарила я парня и он просто расцвел на глазах. — Давно не стреляла, но это дело наживное, наверстаю. Правый верхний хромает, надо туда больше бить.

— Как ты жила эти два месяца? — Гунтер встал напротив и даже не думал уходить. — Я и не думал, что увижу тебя еще раз, а тут весь Штальзее только о тебе и говорил последние дни. Говорили, что ты в вольные города ушла?

— Да, я ушла в Гедерсберг и жила там все это время. Пристроилась служанкой в трактир, не очень богатый и не очень хороший, но хозяину я пришлась очень кстати. Там был свой особый контингент, но меня они не трогали и даже уважали, как свою. Гедерсберг оказался неплохим городом, если бы Ульф и Хоган не увезли меня оттуда, сама бы ни за что не уехала.

— А теперь ты будешь здесь жить?

— Пока еще не знаю, это не зависит от меня.

— Марта, — Гунтер понизил голос и оглянулся с таким видом, что сразу было понятно — он что-то задумал, — Марта, ты хочешь уйти из Штальзее? — он сделал ударение на слове «уйти».

— Пока что нет. Я поняла, что мне нет смысла отсюда бежать куда бы то ни было. Во всяком случае, сейчас.

— Это из-за него? — парень показал глазами в сторону, имея в виду Рихтера. — Ты действительно… с ним?

— Да, с ним. — Мне было безумно жаль Гунтера, но надо было рвать, пока это не переросло во что-то более серьезное, пусть это будет сейчас и сразу, чем потом и с кровью. — Ты же понимаешь, что я не давала тебе никаких обещаний и я намного старше тебя. Просто наши пути временно пересеклись и шли рядом. Я благодарна тебе за то, что вы с Лукасом поддерживали меня, но не больше. Ты еще найдешь хорошую девушку, а у меня другая судьба и я до сих пор не могу понять, какая она.

— Наша судьба в наших собственных руках и в руках Господа нашего, — серьезно заявил он. — Если все время ждать направляющих указаний, можно умереть от старости или с ножом в горле. Много мы ждали указаний в Варбурге, когда узнали, что нас могут убить только за то, что мы дружили вот с этими игрушками? — парень мотнул головой в сторону арбалета, который стоял у моей ноги. — Мы ушли и все, а если бы…

— Нам было указание, — мягко возразила я. — Помнишь, тот солдат, что сказал мне о соединении епископств? Без него мы никогда бы не решились уйти.

— И то, что Рихтер приказал вернуть тебя в Штальзее, а потом уложил с собой в постель, тоже имело указание, которому ты подчинилась?

— Да, Гунтер. Теперь я не могу отсюда уйти. Лучше, если ты вообще перестанешь думать обо мне. Прости, но так будет лучше для тебя и для меня.

— Я обещал вернуть тебе деньги, которые ты потратила на меня в Бернштайне, — он зло смотрел исподлобья, упрямо выпятив челюсть. — Сейчас еще я не имею такой суммы…

— Перестань, — я положила ему руку на плечо и сжала его. — Это я перед вами в долгу и долг этот измеряется не деньгами и не подарками. Вы сделали для меня гораздо больше, чем думаете, хотя и не понимаете этого. Вы шли со мной рядом, подставляли плечо в трудную минуту, делились одеялом и ничего не требовали взамен, поэтому я и говорю, что должна вам гораздо больше. Из вас получатся настоящие мужчины и я завидую тем девушкам, которые будут с вами рядом. Им повезет больше, чем другим в этой жизни.

— Марта, но может быть…

— Нет! — я оборвала Гунтера и отвернулась, укладывая болты в мешок. — Нет, это невозможно и нам надо перестать даже думать об этом.

Он яростно выругался, развернулся и ушел широкими шагами, а я подумала и стала снова крутить ручку воротка, натягивая тетиву.

— Герр Зайдель, — поймала я управляющего, когда он с глубокомысленным видом пялился на оттопыренный зад Клотильды, — у меня в комнате совершенно темно. Могу я получить в свое распоряжение подсвечник со свечами?

— Фрау Марта, — задумчивый вид Зайделя говорил об огромной умственной работе серого вещества, — вы хотите освещать свою комнату всю ночь или у вас есть другие причины? Шить вы могли бы внизу, где собираются все женщины по вечерам…

— Я не собираюсь шить, герр Зайдель. Во всяком случае — пока не собираюсь, но и сидеть в темноте тоже не хочу.

— Хорошо, — с кротким вздохом мученика, закатывая глаза к потолку, согласился Зайдель. — Кто-нибудь из служанок принесет вам подсвечник со свечами.

— Когда? — продолжала настаивать я, вспоминая, как тут становится темно вечерами. — После ужина уже полная темнота и я не хочу блуждать в потемках по коридорам и лестницам, а тем более стукаться головой в собственной комнате. Извольте распорядиться об этом сейчас.

Зайдель еще раз оглянулся на Клотильду, то та делала вид, что ей совершенно до лампочки наш разговор и даже повернулась к нему боком, чтобы уйти.

— Сейчас распоряжусь, фрау Марта, кто-нибудь из служанок наверняка бегает внизу.