Шрифт:
— Уж не революция ли, молодой человек? — усмехнулись продавщицы.
— А там увидим, что будет. Увидим!
Молодой человек прав, так думал и Петр Исидорович. Пока есть подвалы, чахотки не избежать. И белый цветок здесь не спасет, как не спасут страну и праздные речи интеллигентов о равенстве, о братстве и свободе.
В Нижнем Новгороде Голиковы прожили без малого два года. За это время Наталья Аркадьевна закончила частные курсы Миклашевского и уехала в Казань — сдавать экзамены.
Наконец-то в руках диплом, а затем назначение в уездную больницу на должность акушерки в город Арзамас.
В апреле 1912 года Петр Исидорович начал хлопотать о своем переводе из Нижнего. Вскоре он прощался с товарищами, прощался с Нижним Новгородом.
И вот все собрано, все готово к отъезду. Грустили, и то немного, разве маленькие Голиковы.
Прощай, нижегородская жизнь! Прощай, древний кремль, шумная Покровка, прощайте, прогулки за Волгу, на Мызу к берегу Оки, и узенькая тропочка в лес, и самовары на лужайке…
Интересно, какой он, этот новый город Арзамас? Как Нижний или меньше? Родители знали о нем совсем немного: соседи говорят — тихий старинный городок со множеством церквей. О нем есть поговорка: «Один глаз на вас, другой в Арзамас». А еще — что в Арзамасе недавно жил в ссылке Максим Горький.
Рассказы о новом городе мало обрадовали Аркашу и его маленьких сестер. Но все равно, каким бы ни был этот город, а в дальние страны, в любые, ехать все равно интересно! Может, там, наконец, мама с папой, а вместе с ними и он, Аркаша, и его сестры найдут ту самую «хорошую жизнь», о которой так много им рассказывала мама?
Какая она бывает, хорошая?
В СОН-ГОРОДЕ
Стояло лето 1912 года.
После шумной нижегородской жизни Арзамас показался Голиковым особенно тихим. Пыль, жара, сонная истома.
Правда, тишину время от времени нарушал колокольный звон. Колокола гудели и словно зазывали: «К н-ам, к н-ам-м, сиротам…» Много повидали Голиковы на своем веку церквей, но столько, да еще в одном городе, не приходилось им видеть. Церкви словно поглотили весь город, придавив собой небольшие домишки.
В соборе есть часы, и, помимо четвертей, они отбивают даже минуты. Петр Исидорович недоумевал: зачем нужен арзамасцам такой точный счет времени? Арзамасская жизнь текла медленно: жители города никуда не торопились, не спешили; казалось, сама жизнь застыла, время остановилось, а часы в соборе по-прежнему отбивали каждую минуту…
Сначала семья поселилась в доме Терентьевых на Большой улице, потом сняли совсем отдельный, одноэтажный флигелек по Новоплотинной улице.
Домик был старый. В его прогнивших пазах водились тараканы и мокрицы. Правда, тараканы зимой замерзали, и их до середины следующего лета Голиковы в квартире не видели. А вот мокрицы, забравшиеся в гнилушки стен, ранней весной оживали и прогуливались по постелям как ни в чем не бывало.
В этом домике Голиковы обосновались прочно и надолго.
Началась новая, арзамасская жизнь.
Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна часто удивлялись: странные все же люди живут в городе! Как раз к приезду Голиковых в Арзамас пришла железная дорога. Казалось, радоваться бы надо, но обыватели ворчат:
— Инженеры понаехали, цены повысились!
Увеличилось число магазинов, приехали новые иногородние торговцы, а старые плачутся!
— Раньше лучше торговали…
Вышло постановление городской думы о том, что все домовладельцы Арзамаса обязаны иметь у своих домов тротуары, мощенные камнем. Обыватели снова ворчат:
— Жили без тротуаров и без них проживем!
— И зачем они нам? Все равно ведь ходим по середине улицы…
Словоохотливые соседи уже поведали старшим Голиковым о том, что два года тому назад Арзамас облетела удивительная весть, будто бы в доме Рейста на освещенной стене будут бегать люди, лошади и даже поезда.
Они тогда пошли к дому Рейста — крупного домовладельца. Там уже собралась толпа в несколько сот человек, жаждущая посмотреть невиданное в Арзамасе чудо — кинематограф.
Из дома Рейста доносились глухое жужжанье, смех и звуки пианино, еще больше разжигавшие любопытство собравшихся.
А народ все прибывал и прибывал и уже окружил весь дом.
Вдруг из толпы раздался громкий крик:
— Чего же они дразнят нас своим волшебством? Пойдем поглядим и мы!
Толпа хлынула к дверям и занавешенным окнам. Зазвенели битые стекла. Поднялась паника. Из помещения выбегали первые зрители — «избранная публика»: купцы и члены их семейств. Срочно вызванный Рейстом отряд конной полиции плетками избивал любопытных, а кое-кого для порядка арестовали…