– Решил меня шантажировать, сопляк!
– прорычал он.

– Шантажировать?

О чем он? Какой может быть шантаж?

Кадм и сам видно понял свою ошибку и немного успокоившись спросил:

– Откуда это у тебя?
– голос его звучал все так же грубо.
– И чего ты хочешь?

– Ей нужна помощь, - выдавил он сквозь силу, уже понимая, что помощи здесь не получит.
– Она беременна, срок около восемнадцати недель, три недели назад начались осложнения...

– Кто отец ребенка?
– резко прервал его старейшина, глядя прямо в глаза.

И видимо по глазам и понял ответ.

– Идиот! Мальчишка!
– казалось он убить его готов.
– Ты хоть соображаешь, что ты наделал? Да ты и представления не имеешь, во что влез!

– Если ты о том глупом пророчестве, - он заставил себя говорить спокойно, - то я о нем знаю. И я не позволю, чтобы из-за двусмысленных обрывочных текстов погибла моя любимая женщина!

Он все же не сдержался и последнюю фразу практически прокричал.

– Твоя женщина?
– вдруг зло рассмеялся Кадм.
– Это, - он помахал перед его лицом пробиркой, - твоя женщина? Это - ничто! Не женщина. И даже не человек. Это - выращенное в инкубаторе нечто, выращенное из заплесневелой сто тысячелетней крови из старой консервной банки!

– Ты?!

Это просто в голове не укладывалось!

– Я!
– злорадствовал дракон.
– Я! Я делал ее и таких как она и резал на части, чтобы понять, чем же так хороша Изначальная кровь! И я скажу тебе: ничем! Это просто грязь! И ты, дракон, смешал свою кровь с этой грязью и теперь хочешь, чтобы я помог тебе вылепить из этой жуткой смеси ублюдка, который разрушит власть Хранителей над Сопредельем?

– Подонок, - процедил он, готовый сам теперь убить его.
– Негодяй! Ты не смел делать этого! Не смел! И если Совет узнает...

– Совет узнает?
– прошипел Кадм.
– Нет, мой мальчик, Совет не узнает. Ты им не скажешь. И у тебя для этого есть очень много причин. Примерно пять тысяч хвостатых причин, живущих, пока еще - живущих, в моем Мире.

Мерзавец!

– А это, - он снова взмахнул пробиркой, - должно исчезнуть. И если она действительно так тебе дорога, ты сделаешь это сам, быстро и безболезненно. А иначе уже я выступлю на Совете, и твой добрый учитель Гвейн первым отдаст приказ Алану. А ты знаешь, что случается, когда за дело берется Палач...

Никогда! Слышите вы, мудрые старейшины, дрожащие за свою власть, никогда! Вы и пальцем к ней не прикоснетесь. Он закроет Алеузу. И Свайлу. Вы никогда не войдете в эти Миры! Если от вас не дождаться помощи, то и помешать вы тоже не сможете...

__________

Тар. Каэтарская Империя

Апрель, 1057 г.

Темно. Страшно. Холодно.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что я лежу на постели в своей комнате, а солоноватый привкус во рту - это кровь из прокушенной губы. И сердце колотится так сильно. Сильно-сильно. И слезы текут по щекам.

Вот оно как оказывается. Драконы, пророчества. Изначальная кровь. Заплесневелая кровь из старой консервной банки. Грязь.

Грязь, смешанная с кровью дракона. Это я.

Иоллар спал. В гостиной было темно, но я все равно видела его, чуть запрокинутую назад голову, свесившуюся с дивана руку. Если бы можно было подойти сейчас к нему, присесть рядом, и ничего не говоря, не объясняя, просто спрятаться от всех страхов и тревог в крепких объятьях сильных и теплых рук. Если бы можно было...

Тихо, стараясь его не потревожить, открыла дверь в комнату карда.

– Лайс!
– позвала я шепотом.

– Галчонок?
– сон у него чуткий.
– Что случилось?

– Прости. Можно к тебе. Я...

– Да ты же вся трясешься! Иди сюда.

Он усадил меня на свою постель, укутал одеялом, а после еще и обнял, прижимая к своему плечу, ласково, но сильно, словно пытаясь унять бившую меня дрожь.

– Все хорошо, Галчонок. Все хорошо.

– Все плохо, Лайс. Все очень плохо.

Он слушал меня молча, не перебивая, не переспрашивая, ничего не уточняя. Совсем не так как выслушивал предыдущие мои сны. А когда я закончила, обнял меня еще сильнее. Мы так и сидели еще пару минут, прежде чем он выговорил тихо и зло:

– Значит, Кадм? Он убил их. Твоих родителей.

– Нет, Лайс, - всхлипнула я.
– Ты не понял. Это я их убила. Меня не должно было быть. Это я убила свою мать, убивала ее, разрушала, будучи еще в утробе. И отец умер из-за меня. Почему она его не послушалась? Почему не избавилась от меня?