Я присел на корточки и обратился к команде:

— Эй, парни. Если кто забыл, я — Том Винго, ваш квотербек. Да, тот самый золотоволосый поганец Том. Смотрю, вы остановились. Придется вас немного подогреть.

— Ниггер! Ниггер! Ниггер! — неслось с трибун.

Жители Коллетона безмолвствовали.

— Устроим маленькую разминку. Бенджи, я знаю, каково тебе сейчас. Нам всем не легче. Их вопли устрашают. Но прежде чем мы покажем им, что ты самый быстрый чернозадый игрок в мире, надо провести небольшую подготовку. До сих пор, ребята, вы вели себя как мертвецы. Парни, вы должны ожить. И немного пошуметь.

Послышались ободряющие возгласы. По сравнению с неистовым ревом приезжих болельщиков это был слабый шепот.

Я подошел к Люку, обхватил его за плечи и постучал ладонью по шлему.

— Заставь Цезаря рычать.

— Что? — не понял Люк.

— Сделай так, чтобы Цезарь зарычал, — повторил я.

Люк не стал спорить. Он покинул место нашего совещания и направился в сторону команды-соперника, глядя на клетку, скрытую темнотой. Брат дошел почти до линии розыгрыша и там, перекрывая гул болельщиков, крикнул, обращаясь к тигру семьи Винго:

— Голос, Цезарь! Голос!

И Цезарь, который спал среди рыбьих костей и остатков куриных потрохов, Цезарь, утомленный светом прожекторов и футболом, проснулся, услышав взволнованную, напряженную команду человека, к которому он был привязан больше всего.

Цезарь встал, подошел к прутьям клетки — не домашний любимец, не живой талисман, а настоящий бенгальский тигр. Он зарычал, приветствуя самого крупного правого нападающего штата и показывая ему свою верность.

Люк так же страстно вторил ему, выражая свою любовь.

Цезарь снова открыл пасть, и его рык пронесся над полем, как самолет на бреющем полете, заглушая беснующихся болельщиков. Рев преодолел пятьдесят ярдов, ударил нам в уши, полетел к стоянке, достиг кирпичной стены спортивного зала и эхом вернулся назад. Казалось, там, во тьме, притаился еще один громадный дикий зверь. Цезарь ответил на собственное эхо, и я крикнул своей команде:

— А ну, младенцы, хватит гадить в пеленки. Берите пример с Цезаря!

И наши игроки словно сами стали тиграми. Они рычали снова и снова, и Цезарь — отнюдь не новичок в таких представлениях — откликался своим удивительным глубоким голосом, рожденным в душных джунглях Индии. Цезарь, чьи родители будили по ночам индийские деревни и повышали слонам уровень адреналина в крови, передавал послание коллетонцам. И тогда наши болельщики проснулись, вспомнили дух игры и тоже взревели, помогая тигру.

Я побежал к боковой линии поля и попросил дирижера мистера Чэппела исполнить «Дикси». Когда оркестр заиграл эту бесхитростную песенку, Цезарь буквально озверел. Команда Северного Чарлстона оцепенело глядела на взрослого бенгальского тигра, яростно вгрызающегося в прутья клетки. Цезарь просовывал лапы с грозно растопыренными когтями, прорезая воздух.

— Зачем ты это сделал, Том? — сердито накинулся на меня Люк. — Ты же знаешь, что «Дикси» разъяряет Цезаря.

— Конечно. Сейчас он выискивает этих чертовых тюленей, — горделиво сказал я. — Ощути всю прелесть момента, Люк. Это величайший тайм-аут за всю историю американского футбола.

Я подошел к ошалевшим игрокам Северного Чарлстона. Их болельщики поутихли.

— Вот так-то, парни, — крикнул я, перекрывая звериный и человеческий рев. — Если вы снова разозлите меня, я выпущу тигра прямо на поле.

Послышалась трель свистка. Нас опять наказали штрафным, на этот раз — за задержку игры.

Мы сгрудились для совещания. Случилось чудо. В глазах товарищей по команде я увидел священный блеск единства, огонь солидарности, чувство братства. В мире спорта нет ничего важнее и ценнее этого. Я понял: ребята становятся командой.

— Ниггер! Ниггер! — раздавалось на одном конце стадиона.

— Рычи! Рычи! — неслось из другого.

Мы просто тонули в воплях трибун.

— Слушайте тактику нападения, — обратился я к «Коллетонским тиграм». — Квотербек продвигается для обманного маневра. Никто мне не мешает. Пока эти уроды меня преследуют, все вы, за исключением Бенджи, добираетесь до их недомерка-защитника. Я немножко повихляю по заднему полю. Так что у вас будет время отделать его.

— Ниггер! Ниггер! — продолжали орать приезжие болельщики.

— Рычи! Рычи! — отвечали им местные.

Получив мяч, я с нарочитой неуклюжестью двинулся в проход, образовавшийся рядом с левым защитником команды-соперника. На меня тут же навалилось фунтов пятьсот тел. Меня сбили с ног. В нашей пятиярдовой зоне я упал лицом в траву и щебень. Судья засвистел. Поднявшись, я увидел того задиристого защитника. Парень лежал на спине, держась за лицо и коленку. Нашей команде назначили пятнадцатиярдовый штрафной за чрезмерную грубость на поле. Судья отсчитал половину расстояния от линии ворот. По моей вине мы оказались на тридцать два ярда дальше линии розыгрыша. Но я с удовольствием наблюдал, как с поля уносят окровавленного защитника «Голубых дьяволов». Люк восторженно сообщил, что кровь у того хлещет «из всех щелей».