В последней четверти Северный Чарлстон сумел заработать два тачдауна, но они дались «Дьяволам» дорогой ценой. Оба раза это был длинный и нелегкий путь к центру поля, и оба раза их фулбеку изрядно доставалось. Время неумолимо приближалось к концу матча. Мы вели со счетом 42:14. Школьный оркестр заиграл «Теннессийский вальс». Это было последнее совещание перед последним вбрасыванием, и когда игроки Северного Чарлстона собрались на своей части поля, они увидели, что мы танцуем. Вальсируем в шлемах и потных футболках прямо на линии розыгрыша. Зрители на трибунах подпевали.

Прозвучал финальный свисток, и мы пошли в раздевалку. Весь город ринулся к нам. Наши соученики и болельщики выплеснулись на поле. Каждый протягивал ладонь и норовил похлопать нас по плечу. Ко мне подскочила Саванна, поцеловала в губы и засмеялась, что заставила меня покраснеть. Люк применил задний захват, и мы с ним немного покатались по траве. Трое игроков Северного Чарлстона пробились сквозь ликующую толпу и пожали Бенджи руку. Их средний защитник извинился за то, что назвал его ниггером. Проснувшийся Цезарь вновь зарычал, и толпа с энтузиазмом подхватила. Отец снимал все это на пленку. Мать прыгнула Люку на руки, и брат донес ее, словно невесту, до самой раздевалки. Мать обнимала Люка за шею, говоря, как он замечательно играл и как она им гордится.

В раздевалке мы запихнули тренера Сэмса под душ в его полном спортивном облачении. Оскар Вудхед и Чак Ричардс подхватили Бенджи и с почти религиозным благоговением потащили в душ, где он принял ритуальное крещение водой победы. Нас с Люком тоже несли в душ на руках. Весь этот радостный кавардак продолжался еще некоторое время, а потом, мокрые и счастливые, мы стояли на кафельном полу, позируя фотографам. Наши отцы, попыхивая сигаретами, обсуждали матч за дверью раздевалки.

Вымывшись, я сел рядом с Люком на длинную деревянную скамью и стал неторопливо одеваться. Я вытерся, но распаренное тело продолжало потеть. Я ощущал ломоту, неизменно наступавшую после таких игр. Она медленно завладевала организмом, как лекарство, которое действует постепенно. Я надел рубашку и с трудом поднял левую руку, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу. В помещении пахло разгоряченными молодыми телами, потом и одеколоном. Ко мне, расчесывая на ходу темные волосы, подошел Джефф Галлоуэй, наш левый крайний.

— Том, пойдешь на танцы? — поинтересовался он.

— Сначала мы с Люком немного передохнем, — ответил я.

— Надеюсь, у тебя на вечер припасена другая одежда? — поморщился Джефф, глядя на мою рубашку.

— Конечно. Я оставил ее в клетке у Цезаря. Посижу здесь немного и заберу.

— Я серьезно.

— Представь себе, я вполне обхожусь и этой.

— Смотрю, у братьев Винго — совершенно никаких понятий. Почему бы вам не обратить на себя внимание и не купить по паре рубашек от Ганта? [144] И потом, ребята, вы единственные во всей школе, кто не носит лоферы «Виджанс». Если заметили, в нашей команде у всех они есть.

— Я не люблю «Виджанс», — отозвался Люк.

— Ты еще скажи, что эти теннисные туфли лучше, — засмеялся Джефф, видя, как я завязываю шнурки. — В них только навоз разгребать. Кстати, Том, какой марки твоя рубашка?

Джефф потянул на себя воротник и хмыкнул, увидев ярлык.

— «Белк» [145] . Их фасон. Боже милостивый, вот уж не думал. Выдвигаю вас обоих кандидатами на звание самых элегантных старшеклассников Коллетона. Простите, самых экономных. По-моему, Том, ты уже две недели щеголяешь в этих брюках цвета хаки.

— Не угадал, — возразил я. — У меня две пары. Я надеваю их попеременно.

— Сочувствую. Только и остается вздыхать и разводить руками. Никакого стиля. Никакого лоска.

— Джефф, тебе не нравится наша одежда? — спросил Люк.

— А что в ней хорошего, дружище? Вам, ребята, честное слово, наплевать, как вы смотритесь. Все наши парни после матча стараются принарядиться. Мы ведь не просто красиво играем в футбол. Мы задаем моду. Когда мы идем по коридору, все девчонки и все парни из оркестра разевают рты и говорят: «Сразу видно, это команда. Это чертовски сильная команда, которая умеет и бороться, и классно выглядеть». Даже Бенджи неплохо прикинут, а он всего лишь…

— Ниггер, — докончил за Джеффа Люк. — Не волнуйся, Бенджи уже ушел. Подумаешь, парень сегодня спас нам положение. Мы не на поле, так что смело можешь называть его ниггером.

— Бенджи — цветной. Я это имел в виду. Цветной парень, который всю жизнь был цветным. Но по сравнению с вами Бенджи одевается как принц. Отовариваться у Белка? Ребята, в моей голове не укладывается. Наши капитаны покупают шмотки в универмаге Белка!

— А ты где, Джефф? — Люк стал раздражаться. — Может, летаешь прямо в Лондон?

— Нет, не так далеко. Мы с парнями катаемся в Чарлстон. Застреваем там на целый день в бутиках Берлина и Кравчека. Это мужские магазины, Люк. Специализированные. Понимаешь? Это тебе не универмаг Белка. Пойми: нельзя приобретать вещи там, где торгуют всем. Спроси наших — они тебе подтвердят. Видел бы ты, сколько у Берлина ремней из крокодильей кожи. Такое ощущение, что у хозяина своя крокодилья ферма. Вам обоим обязательно стоит туда съездить. Пора, ребята, развивать вкус.

— Я рад, Джефф, что у нас с тобой разные вкусы. — Люк закрыл дверь своего шкафчика. — Никто тебя не заставляет одеваться как мы, так что можно и без комментариев.