Шрифт:
Боб (фрау Мильх). Что там лепечет этот собутыльник Белина?
Фрау Мильх (все еще плачет). Хочет знать, не спрашивал ли кто меня о Макарове. Я говорю, что нет, а этот господин...
Боб (Цуповичу). Хорошо! Вот я, например, тоже хотел бы знать, что будет с Макаровым?
Цупович. Хе-хе! Вы совсем другая статья!
Боб. Почему — другая?
Цупович. Ну, вы знаете! Сам характер вашей службы... (Шутя толкает Боба кулаком в живот.)
Боб (еле сдерживая себя). Какой характер? Шептуна? Доносчика? Да?
Цупович. Что вы, что вы, господин сержант...
Боб. А все-таки, что ж, по-вашему, будет с Макаровым?
Цупович. С Макаровым? Послезавтра состоится маленькая формальность — военный суд. А там... (Чмокнув, обводит пальцами вокруг шеи.)
Боб. И вам от этого станет легче, а?
Цупович. Мне? А вам — нет? Вам также, глубокоуважаемый сержант!
Боб (проводит верхом ладо-ни по лбу). Мне?.. Цупович (тихо). Мы с вами одна рука, дорогой сержант. Или, как пишется на гербе Америки: «Ин плюрибус унум»!
Боб. Что?! Я... Мы с тобой одна рука? Будь ты проклят, исчадье ада!
Цупович. Сержант! Вы не знаете, может быть, что имеете дело с офицером и что я...
Боб. А ну, марш отсюда, гнида! Цупович. Сержант, я пожалуюсь майору.
Не успел Цупович окончить фразы, как Боб схватил его за воротник и, подталкивая коленом, вышвырнул на улицу.
Цупович (исчезая за дверью). Я пожалуюсь!..
Фрау Мильх. Боже, что вы сделали, сэр! Он теперь будет и мне мстить...
Боб (набивая трубку). Пусть только попробует! И не с такими я справлялся. О-фи-цер! От таких офицеров я еще и сейчас пулю в груди ношу. Он что?.. У Гитлера служил?
Фрау Мильх. Говорят, в дивизии СС, господин сержант. Боб (сплюнул). Вот до чего довоевались! Спутались с такой гадиной! Дьявол его знает, что творится с нашей Америкой!..
Фрау Мильх. Алло!.. Нет, не было, не было ее, сэр... Хорошо, скажу, сэр, скажу!..
Алло, мистер лейтенант! Как раз леди вошла! Положил трубку... (Норме.) Звонил лейтенант, леди! Просил подождать. Через полчаса будет здесь.
Норма. Благодарю вас. (Садится за столик спиной к Бобу.) Что у вас можно выпить?
Фрау Мильх. Есть только пиво.
Боб. Наливайте, наливайте виски! Кроме меня, этого никто не увидит.
Норма. Спасибо.
Боб С видимо, желая подбодрить себя, залпом осушает стакан виски и подходит к столику Нормы). Я вам сказал «добрый день», леди.
Норма. Меня абсолютно не интересует, что вы сказали.
Боб. Я с вами как с человеком, а вы... Эх!
Норма. Что вы хотите?
Боб. Хочу спросить. Этот... как его... Севастополь... далеко от Сталинграда?
Норма. Нет, недалеко. В сердце каждого настоящего джентльмена они — совсем рядом.
Боб. Ага! По-вашему, выходит я не джентльмен. Вы ошибаетесь, леди. До сих пор я ношу в полутора дюймах от сердца немецкую пулю.
И вот уже второй день она невыносимо жжет меня.
Норма. Надеюсь, она вас еще не так будет жечь, если вы еще не потеряли остатки совести.
Боб. Я вас не понимаю, леди.
Норма. Вы меня прекрасно понимаете, сержант.
Боб (с напускной иронией). Пусть будет по-вашему. Но что я должен сделать, чтоб стать, наконец, этим... настоящим джентльменом?
Норма. Вам это лучше знать.
Боб. Ага! И это все, что вы можете мне сказать?
Норма. Нет, не все. Еще маленькая просьба: не маячьте перед глазами.
Боб (вспыхнув). Ах, вот оно что! Ну, хорошо! Я не буду больше мозолить вам глаза, прекрасная леди! (Расплачивается с фрау Мильх.) Но будьте уверены, что вы еще узнаете, кто такой сержант Фобер, джентльмен он или нет, и стоит ли с ним разговаривать. А про Сталинград, прекрасная леди, я и без вас знаю! (Быстро уходит.)
Фрау Мильх. За все время сегодня в первый раз заплатил! Не узнаю сержанта!
Норма (вскочила было, чтоб побежать за ним, но остановилась. Подходит к стойке). У вас случайно нет порошка от головной боли? До самого утра не могла глаз сомкнуть.