Лейтенант О'Кенни? Немедленно привезите ко мне Макарова! (Увидев Боба, снял очки и медленным шагом возвратился на свое место у печки.)

Выключить радио!

Так! Что скажете, сержант.

Боб. Я, по поводу Макарова.

Петерсон. Очень приятно.

Боб (вздыхает). По правде говоря, мне не очень приятно, сэр...

Петерсон. Любопытно. Ну, ну...

Боб. Было не совсем так, как я сказал. На самом деле было иначе. (Кашлянул.) Я не один обыскивал Макарова.

Петерсон. Что?! Вы, сержант военной полиции, осме­лились говорить мне неправду? Мне?! Вы знаете, чем это пахнет?

Боб. Знаю, сэр. И все-таки я не могу молчать.

Петерсон. Ну, ну, говорите дальше!..

Боб. Я думаю, сэр, что Макаров тут ни при чем и что его придется выпустить.

Петерсон. Выпустить? Благодарю за совет, сержант. Чем еще повеселите меня?

Боб. Сэр! Я думаю, что не Макаров должен идти на тот свет, а кто-то другой.

Петерсон. Скажите, вы не пьяны? • Боб. Нет, сэр. Мне нужно здорово нахлестаться, чтобы я стал пороть чушь. Я не пьян, сэр.

Петерсон. Тем хуже для вас, сержант! Значит, вы за­являете, что на следствии говорили неправду. Иначе говоря — врали? (Встает.)

Боб. Да, сэр. Иначе говоря, я врал. Петерсон. А теперь?..

Боб (опустив голову). Теперь... теперь меня мучает со­весть.

Петерсон. Что такое? Совесть? Вы сколько лет служите в полиции?

Боб. Полтора года. Меня откомандировали после выхода из госпиталя.

Петерсон. А-а! Понятно. А ваша совесть не ходит ли случайно в юбке и не называется ли она мисс Норма Фанси?

Боб. Нет, сэр. Моя совесть тут. (Ударяет себя в грудь.) Рядом с фашистской пулей.

Петерсон. В таком случае я вам советую скорей оперировать ее вместе с этой пулей. А пока что — вы пьяны, сержант, и в этом ваше счастье. Иначе я отдал бы вас под суд. Можете идти!

Боб. Клянусь богом, сэр...

Петерсон-. Клянетесь? Тогда вы тоже как будто бы кля­лись. Кто после этого поверит вам? Кстати, вы в данную минуту на службе?

Боб. Нет, сэр. Я дежурил вчера.

Петерсон. Жаль. Я бы вас сразу отправил на гаупт­вахту. Ступайте проспитесь, сержант!

Боб. Сэр, с вами говорит американский солдат! К чер­товой матери, я не потому воевал за демократию, чтобы теперь первая встречная тыловая крыса плевала мне в морду!

Петерсон. О-о! Вот до чего мы дожили с вами, сержант Боб Фобер!.. Бактерии начинают действовать. Ваше оружие, сержант!

Боб быстро отстегивает кобуру с револьвером и через всю сцену бросает его на стол.

Том!

Вы арестованы, сержант! (Тому.) Пусть дежурный отведет его на гауптвахту! (Бобу.) Там у вас будет время немного глуб­же подумать о том, что такое наша демократия.

Боб. Боюсь, что я тогда прокляну ее вместе с вами!.. Петерсон. Молчать! Смирно! Налево, кругом! Шагом марш!..

Боб стоит секунду спиной к Петерсону, потом быстро уходит. Том идет за ним. Петерсон явно взволнован. Он хочет - куда-то звонить. Но тут же кладет трубку. Подумав, он подходит к дверям и широко распахивает их.

Макаров!

Том. снимите с него наручники.

Садитесь, Макаров!

Я вас просил сесть.

Андрей. Слишком много чести, сэр.

Петерсон. Что ж, ваша воля. (Подходит к елке и долго покачивает серебряного ангелочка.) Послезавтра в десять часов утра вас будет судить военный трибунал.

Андрей. Мне уже сказали.

Петерсон. Через двадцать четыре часа приговор будет приведен в исполнение.

Свидетели уже сказали свое слово, и их больше не будут слушать. Вся процедура будет сокращена до минимума. У вас только один выход: чистосердечно заявить: «Да, это я убил». Почему же вы молчите?

Андрей. Я уже сказал, и не только я. .

Петерсон. Ах, вы об этой девушке из газеты? Не сове­тую вам рассчитывать на ее помощь. Вы в наших руках, Макаров.

Андрей. Это я знаю, сэр... Только одного я не знаю: зачем вы вызвали меня?

Петерсон. Во всяком случае не для того, чтобы попро­щаться с вами. Я хочу дать вам, Макаров, еще один шанс.