– Больше половины правильно, - похвалил мучитель.
– Ты заслужил свой горшок.

"Разве это феодализм?
– думала Алекс, лихорадочно развязывая пояс.
– Это же фашизм какой-то!"

Мужчина не брезгуя, сам пошел выносить горшок. Пока он отсутствовал, Александра сидела, закрыв глаза, и тихо беззвучно плакала.

– Слезы только уменьшат количество влаги в твоем теле, - раздался нудно - равнодушный голос. Она даже не заметила, как мучитель вернулся.

И пытка продолжилась. За окном стемнело. Дважды в комнате сменялись охранники. Алекс уже не помнила, сколько раз она потела и высыхала в этой душной жаре, где каждую каплю воды приходилось буквально вырывать из рук равнодушного монстра, и не меньше усилий требовалось, чтобы пристойно избавиться от переработанной воды. Ее "класс" навестили. Александра не стала разглядывать посетителя. В это время она старательно выводила предложение, открывавшее дырку в стуле.

– Передай господину, - сказал старик вошедшему, а дальше послышалось только: "Бу, бу, бу"

Выпроводив посетителя, учитель проверил написанное и остался доволен. Тонгайское письмо не отличалось большой сложностью, да и разум жительницы двадцать первого века все же оказался более гибким, чем у здешних крестьян. Она уже потеряла счет времени, к жажде добавился голод, но Алекс помалкивала. А то еще накормят воблой и без пива. Кажется, даже учитель начал уставать. Он перестал писать на доске и только диктовал, сидя на лавке. Все чаще и чаще мужчина прикладывался к воде. Лицо осунулось, постарело, под глазами набрякли мешки, голос стал хриплым, а седые волосы слиплись от пота. Только глаза продолжали оставаться тусклыми, как оловянные пуговицы, да интонация была все такой же безжизненной.

Даже кошмар когда-нибудь кончается. Неожиданно для нее учитель наклонился и отпер кандалы на ногах.

– Иди, - тихо проговорил он, вытирая пот.
– Тебя проводят.

Александра вскочила и едва не упала обратно в страшное кресло. Она с ненавистью взглянула на мучителя. Тот сидел, закрыв глаза, прислонившись спиной к стене, и тяжело дышал. От перенесенных страданий у Алекс не оставалось сил даже двинуть ему как следует. Да и соратники (уже третья пара) не сводили с нее внимательных глаз.

За дверью ее ждал слуга в противном коричневом жилете с фонарем в руке. Подождав, когда из "учебного класса" выйдут соратники, он быстро зашагал по коридору, заставив обессилевшую Александру торопливо семенить за ним.

Сайо переживала счастливейшие дни в своей жизни. Соратник Сабуро благополучно выздоравливал и уже говорил с ней. Словно извиняясь за пережитый девушкой ночной кошмар, судьба преподнесла ей радость общения с семьей Татсо. Вернее с Сендзо и Даиро. Казалось, сбылась ее давняя мечта, и Сайо, наконец, встретилась с людьми, которым интересна поэзия и живопись, а не только виды на урожай и пошлые сплетни. За эти два дня они так сблизились, что даже договорились называть друг друга по именам

На правах подруги младшая дочь барона уговорила Сайо позировать ей.

– Я все же решила попробовать изобразить человека, - объяснила она свою просьбу.
– И хочу написать твой портрет.

Сендзо долго размышляла над материалом для будущей картины. Шелк или бумага? Пока художница определялась с выбором, Сайо ходила по мастерской, разглядывая готовые работы. Звери, птицы, пейзажи. Ей не хотелось огорчать гостеприимную хозяйку, но в картинах чувствовалась какая-то искусственность. Животные не выглядели живыми, а пейзажи настоящими. Сайо подошла к длинному столу, уставленному красками, кисточками, заваленному листами с рисунками. Один показался ей странным. Гостья незаметно оглянулась. Хозяйка деловито натягивала шелк на подрамник. Девушка вытащила заинтересовавший рисунок и вздрогнула. На белом листе короткими, резкими мазками был изображен тигр, терзающий привязанного к столбу человека. От картины веяло болью и застывшим ужасом.

– Нравится?
– спросила Сендзо.

Сайо резко обернулась. Девушка подошла совсем неслышно.

– Вижу, что нравится, - улыбнулась баронесса.
– Самая удачная моя работа. Три года назад соратники поймали браконьера. А в окрестностях как раз объявился тигр-людоед. Вот браконьер и пригодился для приманки.

– Ты была там?
– со страхом спросила Сайо.

– Конечно, - баронесса даже обиделась.

– Я три часа просидела на дереве вместе с братом и охотниками, - девушка улыбнулась.
– Но, согласись, картина того стоит.

– Да, - кивнула гостья.

– Я тебе ее подарю!
– решительно заявила хозяйка.
– Но только после того, как ты мне по позируешь.

Она долго усаживала Сайо возле широкого окна, вертя ее то так, то эдак.

– Ты совсем замучаешь нашу гостью, Сендзо!
– засмеялся Даиро, войдя в мастерскую как раз тогда, когда сестра подбирала для Сайо подходящую позу.

– Не мешай нам!
– отрезала художница, не прерывая своего занятия. Ее тонкие, холодные пальцы вертели голову гостьи, стараясь поймать нужный ракурс.

– Новая картина - это святое!
– вскинул руки Даиро.
– Лучше я уйду. Когда сестра пишет, она становится невыносимой.

Не обращая внимания на слова брата, Сендзо отошла на два шага и улыбнулась

– Вот так и сиди.

Какое-то время в мастерской царила тишина, нарушаемая лишь дыханием девушек и легким шелестом шелка.

– Можно мне задать вопрос?
– тихо проговорила Сайо.

– Конечно! Только не двигайся.

– Сколько тебе лет, Сендзо - ли?

– Пятнадцать.