— Может, вы еще за пузырем сбегаете? — насмешливо произнес Вечер. — Давайте, я подожду.

— Мы тебя еще здесь подловим, — произнес кто-то из них.

«А ведь подловят», — подумал Вечер и понял, что надо калечить их сейчас, пока есть возможность. Чтобы они потом как минимум пару недель были недееспособны.

Он сделал несколько шагов вперед. Шпана заметно напряглась, но назад не подалась. «Так вы типа храбрые», — криво ухмыльнулся Вечер, а потом с рычанием неожиданно бросился вперед.

Он успел нанести два хороших удара, и от соприкосновения с чужими головами черенок зазвенел в его руках. Шпана бросились бежать, но Вечер успел подставить кому-то подножку и, пока тот падал, умудрился съездить его по челюсти. Потом он бросился вслед за остальными. Догнав заднего, упитанного типа в дорогой кожаной куртке, он ударил его черенком по уху. Жирный заорал, но продолжал бежать. Тогда Вечер съездил его еще раз, и жирный рухнул на асфальт.

И в это время Вечеру ударил в глаза свет фар машины, выскочившей из-за угла дома. Одной рукой прикрывая глаза и продолжая бежать, он попытался достать палкой еще одного из убегавших, но вдруг с размаху налетел на что-то твердое. Свалившись на землю, он понял, что это дверца уазика, которую резко распахнул ему навстречу милиционер. Теперь тот стоял над ним с наручниками в руках и с любопытством рассматривал.

«Кукушечка-кукушечка, сколько мне дадут?» — подумал Вечер, глядя на возвышающегося над ним сержанта, огромного, как скала. Тот нагнулся, схватил Вечера одной рукой за шиворот и рывком поставил на ноги. Сила у мента была неимоверная.

— Ну что, дружок, едем в отделение, — произнес он и распахнул дверцу машины.

Наручники на задержанного надевать не стали, видимо, не сочли нужным. Да и что сделаешь против такого бугая. Пока сержант сидел с Вечером в кабине, его напарник наскоро опросил потерпевших.

Когда уазик тронулся, Вечер понял, что влип. Потом, вспомнив про кокаин за подкладкой куртки, загрустил еще больше. Если найдут — хана! Хотя, может, тщательно обыскивать и не станут. Взяли-то по пустяку — хулиганка. Максимум, что приварят, — телесные повреждения средней тяжести. Малолетка дрался один против пятерых, так это же самозащита. Может, и обойдется.

Однако не обошлось. В отделении сначала попытались установить его личность.

— Фамилия? — спросил лейтенант с воспаленными от недосыпа глазами.

— Нет у меня фамилии.

— Как это нет?! — уставился на него мент. — У всех есть.

— А у меня нет.

— У тебя что, папы-мамы не было?

— Не было, — ответил Вечер.

— М-да, — в глазах мента мелькнула тень сочувствия.

— На что живешь?

— Да так… перебиваюсь, — ответил Вечер.

— А где живешь?

— Да так… — снова начал было Вечер, но сержант, присутствующий здесь же, перебил его:

— Соседка, которая наряд вызвала, сказала, что в этом же подъезде. Да и пацаны подтвердили. Ума не приложу, как такой шкет умудрился целую толпу разогнать. Они же каждый на полголовы его выше.

— Ты что-то темнишь, пацан, — уставился на Вечера лейтенант. — Так где ты живешь?

— В сто семнадцатой.

— А говоришь, родителей нет.

— Квартира не моя, снимаю.

— Ну а деньги откуда? За квартиру долларов триста надо отдать, это как минимум. Ничего себе перебиваешься! Нет, что-то темнишь ты, пацан. — И лейтенант посмотрел на сержанта: — Обыскивали?

— Поверхностно.

— Обыщи его получше.

Вечера раздели догола. Сержант перетряхнул всю его одежду, но ничего не обнаружил, и Вечер уже стал надеяться, что пронесло. Но лейтенант не унимался.

— Кожанку еще раз осмотри, — приказал он, и сержант принялся тщательно прощупывать куртку.

Когда он после долгой возни выудил пакет с кокаином из-за подкладки и положил его на стол, лейтенант произнес:

— Ну вот все и прояснилось. В центральный его надо везти, к «наркомовцам». Он не по нашей части. Грузи его, Коля.

Было десять часов утра. В зарешеченное окно лился мутный серый свет.

На этот раз Вечера допрашивал капитан, еще молодой, но уже абсолютно лысый.

Допрос длился уже целый час, но опер так ничего от Вечера и не добился.

— Ты понимаешь, что тебе светит? — уже в который раз устало вопрошал он. — У тебя двадцать граммов кокаина хорошего качества и две сломанные челюсти в активе. Ты думаешь, тебе по малолетке все спишут? Не надейся. Загремишь года на три как миленький. А колония для малолеток — это похлеще, чем колония общего режима. Вы же дурные все. А если скажешь, где кокс взял, мы походатайствуем, может, условным сроком отделаешься.