Они могут выстрелить ему прямо в голову.

Прямо передо мной.

Он поворачивается, чтобы сделать два выстрела. Один — мимо. Другой вызывает сдавленный крик. Мы по-прежнему бежим.

Адам ничего не говорит. Он не говорит мне быть храброй. Он не спрашивает меня, в порядке ли я, страшно ли мне. Он не предлагает мне никаких поощрений и не уверяет, что с нами будет все в порядке. Он не говорит мне оставить его и спасти себя. Он не говорит мне, чтобы я присмотрела за его братом, если он умрет.

Этого не нужно.

Мы оба понимаем реальность нашей ситуации. Адам может быть застрелен прямо сейчас.

Я могу быть схвачена в любой момент. Это здание может неожиданно взорваться. Кто-то, возможно, обнаружил Кенджи и Джеймса. Мы все можем сегодня умереть. Факты очевидны.

Но мы знаем, что должны хотя бы попытаться спастись.

Потому что движение — единственный способ выжить.

Пистолет скользит в моих руках, но я все равно пытаюсь удержать его. Ноги вопят от боли, но я бегу еще быстрее. Легкие разрывают грудную клетку пополам, но я все равно заставляю их усваивать кислород. Я должна продолжать двигаться. Нет времени на человеческие недостатки.

Пожарную лестницу в этом здании, похоже, невозможно найти. Ноги стучат по кафельному полу, руки ищут в мрачном свете выход, хоть какой-то доступ на улицу. Это здание больше, чем мы ожидали, массивное, с сотнями возможных направлений. Я понимаю, что это, должно быть, было складом, а не просто магазином. Адам бросается к перевернутому столу, тянет меня за собой.

— Не будь глупцом, Кент, ты не можешь бегать вечно! — кричит кто-то. Источник голоса более чем в десяти метрах от нас.

Адам сглатывает. Сжимает челюсть. Люди, что пытаются убить его, когда-то обедали с ним. Ездили с ним. Жили с ним. Он знает этих парней. Интересно, делает ли это знание все только хуже.

— Просто отдай нам девушку, — добавляет новый голос. — Просто отдай нам девушку, и мы не будем стрелять в тебя. Мы сделаем вид, что упустили тебя. Уорнер хочет только девушку.

Адам тяжело дышит. Он перехватывает пистолет покрепче. Высовывает голову на долю секунды и стреляет. Кто-то падает на пол, кричит.

— КЕНТ, ТЫ СУКИН СЫН…

Адам использует этот момент, чтобы бежать. Мы выскакиваем из-за стола и летим в сторону лестницы. Выстрелы скользят в миллиметрах от нас. Интересно, только ли эти два человека последовали за нами сюда.

Винтовая лестница ведет на нижний уровень, в какой-то подвал. Кто-то пытается стрелять в Адама, но наши беспорядочные движения делают это невозможным. Слишком велика вероятность попасть в меня. Мужчины выкрикивает массу ругательств нам вслед.

Адам опрокидывает как можно больше вещей, пока мы бежим, создавая любое препятствие и любую опасность, чтобы замедлить солдат позади нас. Я вижу пару дверей в подземные убежища от ураганов, должно быть, эти места разоряло торнадо. Погода непокорная, стихийные бедствия не в новинку. Циклоны, должно быть, рвали этот город между собой.

— Адам. — Я дергаю его за руку. Мы прячемся за низкой стеной. Я указываю на наш единственно возможный путь к отступлению.

Он сжимает мою руку.

— Хорошо подметила. — Но мы не двигаемся, пока воздух вокруг нас не смещается.

Оплошность. Приглушенный крик. Здесь ослепительно темно, очевидно, электричество отключено давно. Солдат споткнулся об одно из препятствий Адама, оставленных позади.

Адам прижимает пистолет к груди. Делает глубокий вдох. Поворачивается и делает быстрый выстрел.

Его прицел превосходен.

Неконтролируемый взрыв нецензурных слов тому подтверждение.

Адам резко выдыхает.

— Я стреляю, чтобы ранить, — говорит он. — Не убить.

— Я знаю, — говорю я ему. Хотя и не была в этом уверена.

Мы бежим к двери, и Адам пытается открыть защелку. Замок почти заржавел. Мы в отчаянии. Я не знаю, через какое время нас обнаружит другой отряд солдат. Я собираюсь предложить ему выстрелить в замок, когда Адам наконец-то открывает его.

Он ногой вышибает дверь, и мы вырываемся на улицу. Там — на выбор — три машины.

Я так счастлива, что могу заплакать.

— Самое время, — говорит он.

Но это не Адам произносит эти слова.

Кровь повсюду.

Адам лежит на земле, скорчившись, но я не знаю, куда его подстрелили. Вокруг него собираются солдаты, и я впиваюсь ногтями в держащие меня руки, пиная воздух и выкрикивая в пустоту. Кто-то утаскивает меня подальше, и я не могу видеть, что они делают с Адамом. Боль сковывает конечности, стискивает суставы, ломает каждую кость в моем теле. Я хочу завизжать на все небо, хочу упасть на колени и захлебнуться слезами в земле. Я не понимаю, почему эта агония не находит выхода в моих криках. Почему чья-то рука зажимает мой рот.