На его пиджаке миллион пуговиц, интересно, сколько мне придется расстегнуть, прежде чем я доберусь до пистолета. Его руки исследуют мое тело, скользят вниз по спине, ощупывая всю мою фигуру, и это все, что я могу сделать, чтобы предотвратить нечто более отчаянное. Я недостаточно умела, чтобы пересилить его, и я понятия не имею, почему он может ко мне прикасаться. И я понятия не имею, каким образом я сумела проломить бетон вчера. Понятия не имею, откуда взялась та энергия.

Сегодня все преимущества на его стороне, и не время выдавать себя.

Пока еще нет.

Я кладу руки ему на грудь. Он прижимает меня к изгибу своего тела. Поднимает мой подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Я буду хорошо с тобой обращаться, — шепчет он. — Я буду так хорошо с тобой обращаться, Джульетта. Обещаю.

Я надеюсь, что не очень заметно дрожу.

И он целует меня. Жадно. Отчаянно. Желая ворваться в меня, попробовать меня. Я настолько ошарашена, настолько в ужасе, настолько закутана в кокон безумия, что забываюсь. Я стою абсолютно неподвижно, в полнейшем отвращении. Мои руки соскальзывают с его груди.

Все, о чем я могу думать, — это Адам, и кровь, и Адам, и звуки выстрелов, и Адам, лежащий в луже крови, и я почти отталкиваю его. Но Уорнера не так легко обескуражить.

Он отрывается от моих губ. Шепчет в мое ухо какие-то глупости. Берет мое лицо в свои ладони, и на этот раз я вспоминаю, что должна притворяться. Я хватаю его за пиджак, притягиваю его ближе и целую так крепко, как только могу, пальцами уже пытаясь расстегнуть первые пуговицы. Уорнер сжимает мои бедра и позволяет своим рукам завоевать мое тело. На вкус он — как мята, и пахнет гардениями. Его руки очень сильны на моем теле, его губы очень нежны, почти сладки на моей коже. Между нами электрический заряд, которого я не ожидала.

У меня кружится голова.

Его губы на моей шее, пробуют меня, поглощают меня, и я заставляю себя мыслить ясно. Я заставляю себя понять извращенность этой ситуации. Я не знаю, как усмирить неразбериху в своей голове, мое нерешительное отвращение, мою необъяснимую химическую реакцию на его губы. Мне нужно с этим покончить. Сейчас же.

Я тянусь к его пуговицам.

И он чрезмерно поощрен.

Уорнер приподнимает меня за талию, подсаживает меня, все еще прижимая к стене, его руки подхватывают меня за ягодицы, заставляя мои ноги обернуться вокруг него. Он не осознает, что предоставил мне идеальный угол для того, чтобы залезть во внутренний карман его пиджака.

Его губы находят мои губы, его руки проскальзывают под мою рубашку, и он начинает тяжело дышать, его хватка становится крепче, и я в отчаянии практически разрываю пиджак. Я не могу позволить этому длиться хоть секундой дольше. Я понятия не имею, как далеко Уорнер может зайти, но я больше не могу продолжать поощрять его безумие.

Мне нужно, чтобы он подался вперед еще на пару сантиметров… и мои руки обхватывают рукоять пистолета.

Я чувствую, как он застывает. Отстраняется. Я наблюдаю за тем, как на его лице сменяют друг друга непонимание, страх, боль, ужас, злость.

Он роняет меня на пол в то же мгновение, как я нажимаю на спусковой крючок в самый первый раз.

Мощность и сила оружия обескураживает, а звук гораздо громче, чем я представляла.

Отзвуки эха вибрируют в моих ушах и в каждом биении моего сердца.

И это сладостная музыка.

Это небольшая победа.

Потому что на этот раз кровь принадлежит не Адаму.

С Уорнером покончено.

Я встаю и убегаю с его пистолетом.

Мне нужно найти Адама. Мне нужно украсть автомобиль. Мне нужно найти Джеймса и Кенджи. Мне нужно научиться водить машину. Мне нужно отвезти нас в безопасное место. Мне нужно сделать все это в таком порядке.

Адам не может быть мертв.

Адам не мертв.

Адам не умрет.

Мои ноги ритмично стучат об асфальт, футболка и лицо забрызганы кровью, в свете заходящего солнца заметно, как до сих пор трясутся руки. Резкий порыв ветра вырывает меня из сумасшедшей реальности, в которую я, кажется, погрузилась. Я делаю тяжелый вдох, щурюсь при взгляде на небо и понимаю, что у меня остается не так уж много времени до наступления полной темноты. По крайней мере, люди с улицы уже давно эвакуированы. Но у меня нет ни малейшей идеи о том, где могут быть солдаты Уорнера.

Интересно, есть ли маячок у самого Уорнера? Интересно, станет ли им известно, если он умрет?

Я ныряю в темные углы, пытаюсь найти любые зацепки на улицах, пытаюсь вспомнить, где Адам упал на землю, но моя память слишком слаба, слишком рассеяна, мой разум сбит с толку и не может воспроизвести все произошедшее до мельчайших деталей. То ужасающее мгновение — в моей голове один сплошной клубок безумия. Я никак не могу разобраться в нем, а Адам тем временем может быть где угодно. Они могли сделать с ним что угодно.