Шрифт:
Глава 50
А мотаться в столицу становилось всё накладней и трудней. Во-первых, билеты дорожали, а контролёры свирепели. Во-вторых, стало сбоить расписание. И Сакуров, планируя попасть домой после поездки в столицу хотя бы на следующее утро, иногда бывал на месте только через сутки. Да ещё умные чиновники из министерства путей и сообщений, рачительные до собственных прибылей, придумали сокращать маршруты. В силу такой рачительности бедным дачникам (и Сакурову вместе с ними) приходилось давиться в набитых душных вагонах электропоездов, построенных ещё в начале шестидесятых. А сквозь набитые безлошадными согражданами вагоны продирались сводные отряды контролёров с милиционерами и вылавливали зайцев и прочих нарушителей. К прочим относились курящие с распивающими в тамбурах, а также справляющие малую (а иногда и не только её) нужду в разных укромных местах пассажиры. Эти отлавливали, а те продолжали курить, распивать и справлять, потому что ехать некоторым приходилось по три часа кряду, и как тут не закурить, распить или справить? Раньше, в далёкие шестидесятые, проклинаемые из-за свирепости устоев и гнусности порядков по всем каналам одемокраченных СМИ, в электропоездах царили более свободные нравы: за курение и распивание не травили, а для отправления разных нужд работали специальные кабинки. В описываемые времена кабинки пребывали в заколоченном (из-за вышеупомянутой рачительности вышеупомянутой категории российских граждан) состоянии, а если на линии появлялся электропоезд, построенный внове, то в таком (в силу той же похвальной рачительности) данные кабинки просто отсутствовали. Иногда, правда, случались и незаколоченные кабинки. Однажды Сакуров имел возможность видеть такую в действии.
В тот день ему повезло с расписанием, но не повезло с местом: он оказался втиснутым между двумя тележками, тремя гражданками и пятью гражданами в тамбуре, ужасно вонявшем незаколоченной туалетной кабинкой. Граждане и гражданки сквернословили в адрес руководства страны и рачительных чиновников. Первых ругали за то, что они не контролировали инфляцию, вторым доставалось за регулярный рост цен на билеты в таком безобразии, за которое в приличных странах ещё приплачивали бы, лишь бы только ездили.
«Уже в пять раз с прошлого года подорожало! – кряхтела одна гражданка, держа над головой корзинку с облепихой. – Совсем обнаглели!»
«И штрафы повысились! – поддакивал гражданин, придерживая за пазухой початую бутылку водки. – А контролёров развелось – как собак нерезаных…»
«Я этой весной был в Германии, - сообщал другой гражданин, морщась от запаха первого, - так какие там электропоезда! Есть специальные места для курящих, есть буфет, а цены – ниже нашего свинства на десять процентов!»
«Батюшки! – ахала ещё одна гражданка. – Куды авоська подевалась!?»
«Да вот твоя авоська, ничего я с ней не сделал, только пару яблок взял на закусь…»
«Чтоб тебя!»
«Товарищи! Внимание! Держитесь кто за что! Тормозим!!!»
«Господа! Я вас умоляю… Не дайте открыться двери уборной! И так дышать нечем…»
Затем была остановка, и к Сакурову с попутчиками прибавилось ещё два пассажира. Первый беспрестанно икал, «оглашая» спёртый воздух тамбура дополнительными феромонами сивушного происхождения, второй стал проситься в туалет.
«Вы что, с ума сошли? – возмущались прежние попутчики. – Не могли побеспокоиться заранее, пока ещё в электричку не сели?!!»
«Да как же я мог заранее, когда меня только сейчас скрутило! – надрывался новый попутчик, протискиваясь к заветной двери. – Это мне ещё повезло, что здесь сортир оказался…»
«Повезло ему, как же! – неожиданно членораздельно произнёс второй новый попутчик. – Это он по запаху именно в этот тамбур нырнул с перрона, я сам видел!»
«Что значит – скрутило?!! – стала догонять пассажирка с исчезающей авоськой. – Так вы не по маленькому?!!»
«Да что вы так нервничаете, сударыня? – залебезил страждущий, таки втискиваясь в дверь доисторического сортира. – Ведь дело-то житейское…»
«Ничего себе – житейское! – орали уже из вагона. – Закройте двери плотнее, товарищи!»
«Господа! Я вас умоляю! Не надо плотнее! А то мы тут все задохнёмся!»
«Граждане, предъявите билеты для контроля!» - послышались отдалённые зычные призывы.
«Господи, как он пердит!» - волновалась первая гражданка, обмахиваясь корзинкой.
«На, хлебни!» - сердобольно предлагал ей попутчик.
«Да ещё эти, с билетами», - начал волноваться культурный, весной посетивший Европу.
«А ты что, заяц? – злорадно ухмылялся сердобольный. – Гляди, тут тебе не Германия, если штраф не отдашь – харю враз начистят…»
«Ну почему сразу и заяц? Я просто не успел купить билет, потому что…»
«А ну, предъявили билетики! Блин! Это кто срёт тут, зараза?!!»
«Стоять! Билеты с руками из карманов вынуть! Жив-ва!»
«Ты чё мне дубинку под рёбра тычешь, козёл?!!»
«Вася! А ну, арестуй этого, который срёт! Нет, что они себе тут позволяют, совсем уже!??»
«Я, видите ли, мадам, доцент кафедры прикладной ботаники в лесозаготовительном колледже, вот моё удостоверение ветерана движения шестидесятников…»
«Билет предъявите, уважаемый!»
«А за что я его арестую? Тут нигде не написано, что в сортире срать запрещается…»
«Так давай оштрафуем его за то, что он этот сортир взломал!»