– Сволочь! – обругал Сакуров хозяина бензовоза, в который, не проморгайся он вовремя, вполне мог врезаться. Константин Матвеевич въехал в деревню и покатил по абсолютно неосвещённой улице ещё медленней, опасаясь задавить какую-нибудь коммерчески настроенную старуху. Их, несмотря на поздний час, торчало до дюжины на обеих сторонах проезжей части. Хоронясь от осенней ночной прохлады, старухи кутались в платки, повязанные крест накрест поверх спортивных курток с капюшонами. А торговали они сигаретами «Мальборо», презервативами «Кантон» и пивом «Очаковским». Помимо перечисленного, старухи могли предложить пирожки с сомнительной начинкой и червивые грибы.

– Демократия, - бормотал Сакуров, миновал деревеньку и снова принимался моргать фарами, потому что девять из десяти встречных машин сами вырубать дальний свет не хотели.

– Козлы, - бормотал Сакуров и прижимал педаль газа до упора. Впереди, сколько хватало глаз на освещённом пространстве дорожного полотна, путь лежал по прямой, как стрела, трассе, с двух сторон которой темнели стены почти девственного леса. Константин Матвеевич был опытным водителем и, даже временами ослеплённый фарами встречных машин, мог гнать на приличной скорости вперёд по прямой дороге без подъёмов и спусков. Но их пока, если верить автомобильному атласу и отсутствию специальных знаков, не предвиделось. Равно как и поворотов. Хотя менты могли оказаться где угодно. Но грузовик дальнего родственника Семёныча не мог развить даже предельную скорость до такой, за какую могли придраться менты.

– Это какой-то железный мерин, - продолжал бормотать Сакуров, замечая скорость на спидометре в районе семидесяти пяти.

– Чё? – спросонок спрашивал Жорка.

– Нормально, - возражал Константин Матвеевич.

– К утру в Ленинграде будем? – поинтересовался Жорка, отпихнул хозяина грузовика и закурил.

– Будем.

– Хорошо бы его проскочить до полудня, пока тамошние демократы после ночных упражнений отсыпаться будут, - сказал Жорка.

– Каких упражнений? – машинально переспросил Сакуров, внимательно вглядываясь в мерцающую приближающимися фарами даль.

– Всяких, - объяснил Жорка. – Что, думаешь легко реформировать такую махину, как бывший Ленинград? Одну только казённую собственность поделить чего стоит. А если учесть, что делёж должен произойти между такими братанами, которые за двадцать баков готовы друг другу горло перегрызть, то… А проблемы скорейшего возрождения таких передовых явлений, как проституция с наркоманией? Ну, и ещё, наверно, не всем улицам вернули их исторические названия...

– В общем, нелегко приходится нашим демократам, - поддакнул Константин Матвеевич и невольно сосредоточил всё своё внимание на встречной фуре, пытающейся обогнать какую-то иномарку. – Блин!

Сакуров много поездил по Абхазии, Грузии и прочему Закавказью, где автомобилисты любили ездить не просто лихо, но чересчур лихо. Однако такого свинства, как ночная езда с включенным дальним светом в условиях встречного движения, Сакуров не помнил. Тем более Константин Матвеевич не помнил таких тупых обгонов на большой скорости в аварийной близости со встречной тачкой, которая даже на обочину не могла нормально убраться, потому что именно в данном месте на «нужной» обочине виднелся ряд куч то ли песка, то ли щебня. Сначала Сакуров хотел сбросить газ и хотя бы так попытаться избежать столкновения, но потом передумал и продолжил движение на прежней скорости. Фура тоже продолжила своё движение, гудя обгоняемой иномарке и моргая фарами Сакурову. Иномарка принципиально летела на прежней скорости, а Константин Матвеевич мельком глянул на Жорку. Тот продолжал курить, как ни в чём не бывало, и не обращал никакого внимания на экстремальную дорожную ситуацию. Водила продолжал храпеть, портя воздух в кабине запахом хреновых чебуреков и перегара.

«Ну, и что?» - с каким-то снизошедшим фаталистическим спокойствием подумал Сакуров, наблюдая совершенно невероятное ускорение фуры и её спасительный манёвр в минимальном просвете между радиаторами иномарки и встречного грузовика.

«Круто!» - невольно восхитился Сакуров, наблюдая виртуозный заход фуры на свою сторону с филигранным поступательным и раздельным движением тягача и прицепа. Встав на место, водитель фуры победно протрубил какой-то замысловатый матчиш, обдал иномарку копотью и попытался от неё оторваться. Иномарка обиженно что-то тоже проклаксонила и – Сакуров видел это в зеркало заднего вида – тоже прибавила газу.

«Да, это моя страна Россия», - подумал Сакуров.

– Выпить, - очнулся к тому времени водила и выпростал из кармана руку со стаканом.

– Пей, - буркнул Жорка, достал из бардачка походную фляжку и насыпал водиле сто пятьдесят. Разноцветный дальний родственник Семёныча треснул дозу, перекурил и, не интересуясь подробностями движения, снова захрапел.

– Силён, - прокомментировал Сакуров, имея в виду тот факт, что за четырнадцать часов езды хозяин грузовика успел выжрать три литра ядрёного Жоркиного самогона.

Проблемы начались после Питера. То есть, вокруг него. Другими словами, как ни хотелось Жорке и Константину Матвеевичу прокатиться по самому красивому городу страны (водила на красоту логично забил), они не рискнули лезть на рожон перед лицом питерских гопников, поделивших город на районы и трясших за проезд по своим новообразовавшимся вотчинам любых транзитников. В общем, они покатили по окружной, а за руль с утра присел хозяин грузовичка. Он, как положено, опохмелился, на ходу закусил дрянным чебуреком, купленным в комплекте с другими ещё в Кашире, и, прижимая педаль газа почти до упора, принялся повествовать о своей службе в армии, где он водил трактор, приписанный к хозвзводу. Жорка сквозь зубы матерился, Сакуров пытался заснуть. И, когда они уже собирались свалить на Петрозаводский тракт, их прижала к обочине какая-то подержанная иномарка.