Великие поэты мира: Поэзия
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

1970

РАЗВЕДКА БОЕМ

Я стою, стою спиною к строю, — Только добровольцы – шаг вперед! Нужно провести разведку боем, — Для чего – да кто ж там разберет... Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... И еще этот тип Из второго батальона! Мы ползем, к ромашкам припадая, — Ну-ка, старшина, не отставай! Ведь на фронте два передних края: Наш, а вот он – их передний край. Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... Да, еще этот тип Из второго батальона! Проволоку грызли без опаски: Ночь – темно, и не видать ни зги. В двадцати шагах – чужие каски, — С той же целью – защитить мозги. Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... Ой!.. Еще этот тип Из второго батальона. Скоро будет «Надя с шоколадом» — В шесть они подавят нас огнем, — Хорошо, нам этого и надо — С Богом, потихонечку начнем! С кем обратно идти? Так, Борисов... Где Леонов?! Эй ты, жив? Эй ты, тип Из второго батальона! Пулю для себя не оставляю. Дзот накрыт и рассекречен дот... А этот тип, которого не знаю, Очень хорошо себя ведет. С кем в другой раз идти? Где Борисов? Где Леонов? Правда, жив этот тип Из второго батальона. ...Я стою спокойно перед строем — В этот раз стою к нему лицом, — Кажется, чего-то удостоен, Награжден и назван молодцом. С кем в другой раз ползти? Где Борисов? Где Леонов? И парнишка затих Из второго батальона...

1970

ПРО ДВУХ ГРОМИЛОВ – БРАТЬЕВ ПРОВА И НИКОЛАЯ

Как в селе Большие Вилы, Где еще сгорел сарай, Жили-были два громилы Огромадной жуткой силы — Братья Пров и Николай. Николай – что понахальней — По ошибке лес скосил, Ну а Пров – в опочивальни Рушил стены – и входил. Как братья не вяжут лыка, Пьют отвар из чаги — Все от мала до велика Прячутся в овраге. В общем, лопнуло терпенье, — Ведь добро – свое, не чье, — Начинать вооруженье И идти на усмиренье Порешило мужичьё. Николай – что понахальней — В тот момент быка ломал, Ну а Пров в какой-то спальне С маху стену прошибал. «Эй, братан, гляди – ватага, — С кольями, да слышь ли, Чтой-то нынче из оврага Рановато вышли!» Неудобно сразу драться — Наш мужик так не привык, — Стали прежде задираться: «Для чего, скажите, братцы, Нужен вам безрогий бык?!» Николаю это странно: «Если жалко вам быка — С удовольствием с братаном Можем вам намять бока!» Где-то в поле замер заяц, Постоял – и ходу... Пров ломается, мерзавец, Сотворивши шкоду. «Ну-ка, кто попробуй вылезь — Вмиг разделаюсь с врагом!» Мужики перекрестились — Всей ватагой навалились: Кто – багром, кто – батогом. Николай, печась о брате, Первый натиск отражал, Ну а Пров укрылся в хате И оттуда хохотал. От могучего напора Развалилась хата, — Пров оттяпал ползабора Для спасенья брата. «Хватит, брат, обороняться — Пропадать так пропадать! Коля, нечего стесняться, — Колья начали ломаться, — Надо, Коля, нападать!» По мужьям да по ребятам Будут бабы слезы лить... Но решили оба брата С наступленьем погодить. «Гляди в оба, братень, — Со спины заходят!» «Может, оборотень?» «Не похоже вроде!» Дело в том, что к нам в селенье Напросился на ночлег — И остался до Успенья, А потом – на поселенье Никчемушный человек. И сейчас вот из-за крика Ни один не услыхал: Этот самый горемыка Чтой-то братьям приказал. Кровь уже лилась ручьями, — Так о чем же речь-то? «Бей братьев!» – Но вдруг с братьями Сотворилось нечто: Братьев как бы подкосило — Стали братья отступать — Будто вмиг лишились силы... Мужичье их попросило Больше бед не сотворять. ...Долго думали-гадали, Что блаженный им сказал, — Как затылков ни чесали — Ни один не угадал. И решили: он заклятьем Обладает, видно... Ну а он сказал лишь: «Братья, Как же вам не стыдно!»

1970

СТРАННАЯ СКАЗКА

В Тридевятом государстве (Трижды девять – двадцать семь) Все держалось на коварстве — Без проблем и без систем. Нет того, чтобы сам – воевать, — Стал король втихаря попивать, Расплевался с королевой, Дочь оставил старой девой, — А наследник пошел воровать. В Тридесятом королевстве (Трижды десять – тридцать, что ль?) В добром дружеском соседстве Жил еще один король. Тишь да гладь, да спокойствие там, — Хоть король был отъявленный хам, Он прогнал министров с кресел, Оппозицию повесил — И скучал от тоски по делам. В Триодиннадцатом царстве (То бишь – в царстве Тридцать три) Царь держался на лекарстве: Воспалились пузыри. Был он – милитарист и вандал, — Двух соседей зазря оскорблял — Слал им каждую субботу Оскорбительную ноту, — Шел на международный скандал. В Тридцать третьем царь сказился: Не хватает, мол, земли, — На соседей покусился — И взбесились короли: «Обуздать его, смять!» – только глядь — Нечем в Двадцать седьмом воевать, А в Тридцатом – полководцы Все утоплены в колодце И вассалы восстать норовят...

1970

ПЕСЕНКА ПРО ПРЫГУНА В ВЫСОТУ

Разбег, толчок... И стыдно подыматься: Во рту опилки, слезы из-под век, — На рубеже проклятом два двенадцать Мне планка преградила путь наверх. Я признаюсь вам как на духу: Такова вся спортивная жизнь, — Лишь мгновение ты наверху — И стремительно падаешь вниз. Но съем плоды запретные с древа я, И за хвост подергаю славу я. У кого толчковая – левая, А у меня толчковая – правая! Разбег, толчок... Свидетели паденья Свистят и тянут за ноги ко дну. Мне тренер мой сказал без сожаленья: «Да ты же, парень, прыгаешь в длину!» У тебя – растяженье в паху; Прыгать с правой – дурацкий каприз, — Не удержишься ты наверху — Ты стремительно падаешь вниз». Но, задыхаясь словно от гнева я, Объяснил толково я: главное, Что у них толчковая – левая, А у меня толчковая – правая! Разбег, толчок... Мне не догнать канадца — Он мне в лицо смеется на лету! Я снова планку сбил на два двенадцать — И тренер мне сказал напрямоту, Что – начальство в десятом ряду, И что мне прополощут мозги, Если враз, в сей же час не сойду Я с неправильной правой ноги. Но лучше выпью зелье с отравою, Я над собою что-нибудь сделаю — Но свою неправую правую Я не сменю на правую левую! Трибуны дружно начали смеяться — Но пыл мой от насмешек не ослаб: Разбег, толчок, полет... И два двенадцать — Теперь уже мой пройденный этап! Пусть болит моя травма в паху, Пусть допрыгался до хромоты, — Но я все-таки был наверху — И меня не спихнуть с высоты! Я им всем показал «ху из ху», — Жаль, жена подложила сюрприз: Пока я был на самом верху — Она с кем-то спустилася вниз... Но съел плоды запретные с древа я, И за хвост подергал все же славу я, — Пусть у них толчковая – левая, Но моя толчковая – правая!

1970

БЕГ ИНОХОДЦА

Я скачу, но я скачу иначе, — По камням, по лужам, по росе, — Бег мой назван иноходью – значит: По-другому, то есть – не как все. Мне набили раны на спине, Я дрожу боками у воды. Я согласен бегать в табуне — Но не под седлом и без узды! Мне сегодня предстоит бороться, — Скачки! – я сегодня фаворит. Знаю, ставят все на иноходца, — Но не я – жокей на мне хрипит! Он вонзает шпоры в ребра мне, Зубоскалят первые ряды... Я согласен бегать в табуне — Но не под седлом и без узды! Нет, не будут золотыми горы — Я последним цель пересеку: Я ему припомню эти шпоры — Засбою, отстану на скаку!.. Колокол! Жокей мой «на коне» — Он смеется в предвкушенье мзды. Ох, как я бы бегал в табуне, — Но не под седлом и без узды! Что со мной, что делаю, как смею — Потакаю своему врагу! Я собою просто не владею — Я прийти не первым не могу! Что же делать? Остается мне — Вышвырнуть жокея моего И бежать, как будто в табуне, — Под седлом, в узде, но – без него! Я пришел, а он в хвосте плетется — По камням, по лужам, по росе... Я впервые не был иноходцем — Я стремился выиграть, как все!

1970

* * *

Я несла свою Беду по весеннему по льду, — Обломился лед – душа оборвалася — Камнем под воду пошла, — а Беда – хоть тяжела, А за острые края задержалася. И Беда с того вот дня ищет по свету меня, — Слухи ходят – вместе с ней – с Кривотолками. А что я не умерла — знала голая ветла И еще – перепела с перепелками. Кто ж из них сказал ему, господину моему, — Только – выдали меня, проболталися, — И, от страсти сам не свой, он отправился за мной, Ну а с ним – Беда с Молвой увязалися. Он настиг меня, догнал — обнял, на руки поднял, — Рядом с ним в седле Беда ухмылялася. Но остаться он не мог — был всего один денек, — А Беда – на вечный срок задержалася...

1970

БАНЬКА ПО-ЧЕРНОМУ

Копи! Ладно, мысли свои вздорные копи! Топи! Ладно, баню мне по-черному топи! Вопи! Все равно меня утопишь, но – вопи!.. Топи! Только баню мне, как хочешь, натопи. Ох, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь! Не спи! Где рубаху мне по пояс добыла?! Топи! Ох, сегодня я отмоюсь добела! Кропи! В бане стены закопченные кропи! Топи! Слышишь, баню мне по-черному топи! Ох, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь! Кричи! Загнан в угол зельем, словно гончей – лось. Молчи! У меня давно похмелье кончилось. Терпи! Ты ж сама по дури продала меня! Топи! Чтоб я чист был, как щенок, к исходу дня! Ох, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь! Купи! Хоть кого-то из охранников купи! Топи! Слышишь, баню ты мне раненько топи! Вопи! Все равно меня утопишь, но – вопи!.. Топи! Эту баню мне, как хочешь, но – топи! Ох, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!

1970

МАРШ ШАХТЕРОВ

Не космос – метры грунта надо мной, И в шахте не до праздничных процессий, — Но мы владеем тоже внеземной — И самою земною из профессий! Любой из нас – ну чем не чародей?! Из преисподней наверх уголь мечем. Мы топливо отнимем у чертей — Свои котлы топить им будет нечем! Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото. Да, сами мы – как дьяволы – в пыли, Зато наш поезд не уйдет порожний. Терзаем чрево матушки-земли — Но на земле теплее и надежней. Вот вагонетки, душу веселя, Проносятся, как в фильме о погонях, — И шуточку «Даешь стране угля!» Мы чувствуем на собственных ладонях. Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото. Воронками изрытые поля Не позабудь – и оглянись во гневе, — Но нас, благословенная Земля, Прости за то, что роемся во чреве. Не бойся заблудиться в темноте И захлебнуться пылью – не один ты! Вперед и вниз! Мы будем на щите — Мы сами рыли эти лабиринты! Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.