Великие поэты мира: Поэзия
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

1972

БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ

Все года, и века, и эпохи подряд Все стремится к теплу от морозов и вьюг, — Почему ж эти птицы на север летят, Если птицам положено – только на юг? Слава им не нужна – и величие, Вот под крыльями кончится лед — И найдут они счастие птичее Как награду за дерзкий полет! Что же нам не жилось, что же нам не спалось? Что нас выгнало в путь по высокой волне? Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, — Это редко бывает – сиянья в цене! Тишина... Только чайки – как молнии, — Пустотой мы их кормим из рук. Но наградою нам за безмолвие Обязательно будет звук! Как давно снятся нам только белые сны — Все иные оттенки снега занесли, — Мы ослепли – темно от такой белизны, — Но прозреем от черной полоски земли. Наше горло отпустит молчание, Наша слабость растает, как тень, — И наградой за ночи отчаянья Будет вечный полярный день! Север, воля, надежда – страна без границ, Снег без грязи – как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц — Потому что не водится здесь воронья. Кто не верил в дурные пророчества, В снег не лег ни на миг отдохнуть — Тем наградою за одиночество Должен встретиться кто-нибудь!

1972

ПЕСНЯ ПРО БЕЛОГО СЛОНА

Жили-были в Индии с самой старины Дикие огромные серые слоны — Слоны слонялись в джунглях без маршрута, — Один из них был белый почему-то. Добрым глазом, тихим нравом отличался он, И умом, и мастью благородной, — Средь своих собратьев серых – белый слон Был, конечно, белою вороной. И владыка Индии – были времена — Мне из уважения подарил слона. «Зачем мне слон?» – спросил я иноверца, А он сказал: «В слоне – большое сердце...» Слон мне сделал реверанс, а я ему – поклон, Речь моя была незлой и тихой, — Потому что этот самый – белый слон Был к тому же белою слонихой. Я прекрасно выглядел, сидя на слоне, Ездил я по Индии – сказочной стране, — Ах, где мы только вместе ни скитались! И в тесноте отлично уживались. И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, — Дамы так и прыгали из спален... Надо вам сказать, что этот белый слон Был необычайно музыкален. Карту мира видели вы наверняка — Знаете, что в Индии тоже есть река, — Мой слон и я питались соком манго И как-то потерялись в дебрях Ганга. Я метался по реке, забыв еду и сон, Безвозвратно подорвал здоровье... А потом сказали мне: «Твой белый слон Встретил стадо белое слоновье...» Долго был в обиде я, только – вот те на! — Мне владыка Индии вновь прислал слона: В виде украшения для трости — Белый слон, но из слоновой кости. Говорят, что семь слонов иметь – хороший тон, — На шкафу, как средство от напастей... Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон — Пусть он лучше не приносит счастья!

1972

ЧЕСТЬ ШАХМАТНОЙ КОРОНЫ

I. Подготовка

Я кричал: «Вы что ж там, обалдели? — Уронили шахматный престиж!» Мне сказали в нашем спортотделе: «Ага, прекрасно – ты и защитишь! Но учти, что Фишер очень ярок, — Даже спит с доскою – сила в ём, Он играет чисто, без помарок...» Ничего, я тоже не подарок, — У меня в запасе – ход конем. Ох вы мускулы стальные, Пальцы цепкие мои! Эх, резные, расписные Деревянные ладьи! Друг мой, футболист, учил: «Не бойся, — Он к таким партнерам не привык. За тылы и центр не беспокойся, А играй по краю – напрямик!..» Я налег на бег, на стометровки, В бане вес согнал, отлично сплю, Были по хоккею тренировки... В общем, после этой подготовки — Я его без мата задавлю! Ох, вы, сильные ладони, Мышцы крепкие спины! Эх, вы, кони мои, кони, Ох, вы, милые слоны! «Не спеши и, главное, не горбись, — Так боксер беседовал со мной. — В ближний бой не лезь, работай в корпус, Помни, что коронный твой – прямой». Честь короны шахматной – на карте, — Он от пораженья не уйдет: Мы сыграли с Талем десять партий — В преферанс, в очко и на бильярде, — Таль сказал: «Такой не подведет!» Ох, рельеф мускулатуры! Дельтовидные – сильны! Что мне легкие фигуры, Эти кони да слоны! И в буфете, для других закрытом, Повар успокоил: «Не робей! Ты с таким прекрасным аппетитом — Враз проглотишь всех его коней! Ты присядь перед дорогой дальней — И бери с питанием рюкзак. На двоих готовь пирог пасхальный: Этот Шифер – хоть и гениальный, — А небось покушать не дурак!» Ох мы – крепкие орешки! Мы корону – привезем! Спать ложусь я – вроде пешки, Просыпаюся – ферзем!

II. Игра

Только прилетели – сразу сели. Фишки все заранее стоят. Фоторепортеры налетели — И слепят, и с толку сбить хотят. Но меня и дома – кто положит? Репортерам с ног меня не сбить!.. Мне же неумение поможет: Этот Шифер ни за что не сможет Угадать, чем буду я ходить. Выпало ходить ему, задире, — Говорят, он белыми мастак! — Сделал ход с е2 на е4... Чтой-то мне знакомое... Так-так! Ход за мной – что делать?! Надо, Сева, — Наугад, как ночью по тайге... Помню – всех главнее королева: Ходит взад-вперед и вправо-влево, — Ну а кони вроде – буквой «Г». Эх, спасибо заводскому другу — Научил, как ходят, как сдают... Выяснилось позже – я с испугу Разыграл классический дебют! Все следил, чтоб не было промашки, Вспоминал все повара в тоске. Эх, сменить бы пешки на рюмашки — Живо б прояснилось на доске! Вижу, он нацеливает вилку — Хочет есть, – и я бы съел ферзя... Под такой бы закусь – да бутылку! Но во время матча пить нельзя. Я голодный, посудите сами: Здесь у них лишь кофе да омлет, — Клетки – как круги перед глазами, Королей я путаю с тузами И с дебютом путаю дуплет. Есть примета – вот я и рискую: В первый раз должно мне повезти. Я его замучу, зашахую — Мне дай только дамку провести! Не мычу не телюсь, весь – как вата. Надо что-то бить – уже пора! Чем же бить? Ладьею – страшновато, Справа в челюсть – вроде рановато, Неудобно – первая игра. ...Он мою защиту разрушает — Старую индийскую – в момент, — Это смутно мне напоминает Индо-пакистанский инцидент. Только зря он шутит с нашим братом — У меня есть мера, даже две: Если он меня прикончит матом, Я его – через бедро с захватом, Или – ход конем – по голове! Я еще чуток добавил прыти — Все не так уж сумрачно вблизи: В мире шахмат пешка может выйти — Если тренируется – в ферзи! Шифер стал на хитрости пускаться: Встанет, пробежится и – назад; Предложил турами поменяться, — Ну еще б ему меня не опасаться — Когда я лежа жму сто пятьдесят! Я его фигурку смерил оком, И когда он объявил мне шах — Обнажил я бицепс ненароком, Даже снял для верности пиджак. И мгновенно в зале стало тише, Он заметил, что я привстаю... Видно, ему стало не до фишек — И хваленый пресловутый Фишер Тут же согласился на ничью.

1972

* * *

Прошла пора вступлений и прелюдий, — Все хорошо – не вру, без дураков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков»... Быть может, запись слышал из окон, А может быть, с детьми ухи не сваришь — Как знать, – но приобрел магнитофон Какой-нибудь ответственный товарищ. И, предаваясь будничной беседе В кругу семьи, где свет торшера тускл, — Тихонько, чтоб не слышали соседи, Он взял да и нажал на кнопку «пуск». И там, не разобрав последних слов, — Прескверный дубль достали на работе, — Услышал он «Охоту на волков» И кое-что еще на обороте. И всё прослушав до последней ноты, И разозлясь, что слов последних нет, Он поднял трубку: «Автора «Охоты» Ко мне пришлите завтра в кабинет!» Я не хлебнул для храбрости винца, — И, подавляя частую икоту, С порога – от начала до конца — Я проорал ту самую «Охоту». Его просили дети, безусловно, Чтобы была улыбка на лице, — Но он меня прослушал благосклонно И даже аплодировал в конце. И об стакан бутылкою звеня, Которую извлек из книжной полки, Он выпалил: «Да это ж – про меня! Про нас про всех – какие, к черту, волки!» ...Ну все, теперь, конечно, что-то будет — Уже три года в день по пять звонков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

* * *

Так случилось – мужчины ушли, Побросали посевы до срока, — Вот их больше не видно из окон — Растворились в дорожной пыли. Вытекают из колоса зерна — Эти слезы несжатых полей, И холодные ветры проворно Потекли из щелей. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Мы в высоких живем теремах — Входа нет никому в эти зданья: Одиночество и ожиданье Вместо вас поселились в домах. Потеряла и свежесть и прелесть Белизна ненадетых рубах, Да и старые песни приелись И навязли в зубах. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Все единою болью болит, И звучит с каждым днем непрестанней Вековечный надрыв причитаний Отголоском старинных молитв. Мы вас встретим и пеших, и конных, Утомленных, нецелых – любых, — Только б не пустота похоронных, Не предчувствие их! Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей, Ибо плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

1972

* * *

Проложите, проложите Хоть туннель по дну реки И без страха приходите На вино и шашлыки. И гитару приносите, Подтянув на ней колки, — Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки. А когда сообразите — Все пути приводят в Рим, — Вот тогда и приходите, Вот тогда поговорим. Нож забросьте, камень выньте Из-за пазухи своей И перебросьте, перекиньте Вы хоть жердь через ручей. За посев ли, за покос ли — Надо взяться, поспешать, — А прохлопав, сами после Локти будете кусать. Сами будете не рады, Утром вставши, – вот те раз! — Все мосты через преграды Переброшены без нас. Так проложите, проложите Хоть туннель по дну реки! Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки!

1972

ЖЕРТВА ТЕЛЕВИДЕНЬЯ

Есть телевизор – подайте трибуну, — Так проору – разнесется на мили! Он – не окно, я в окно и не плюну, — Мне будто дверь в целый мир прорубили. Всё на дому – самый полный обзор: Отдых в Крыму, ураган и Кобзон. Фильм, часть седьмая – тут можно поесть: Я не видал предыдущие шесть. Врубаю первую – а там ныряют, — Ну, это так себе, а с двадцати — «А ну-ка, девушки!» – что вытворяют! И все – в передничках, – с ума сойти! Есть телевизор – мне дом не квартира, — Я всею скорбью скорблю мировою, Грудью дышу я всем воздухом мира, Никсона вижу с его госпожою. Вот тебе раз! Иностранный глава — Прямо глаз в глаз, к голове голова, — Чуть пододвинул ногой табурет — И оказался с главой тет-на-тет. Потом – ударники в хлебопекарне, — Дают про выпечку до десяти. И вот любимая – «А ну-ка, парни!» — Стреляют, прыгают, – с ума сойти! Если не смотришь – ну пусть не болван ты, Но уж, по крайности, богом убитый: Ты же не знаешь, что ищут таланты, Ты же не ведаешь, кто даровитый! Как убедить мне упрямую Настю?! — Настя желает в кино – как суббота, — Настя твердит, что проникся я страстью К глупому ящику для идиота. Да, я проникся – в квартиру зайду, Глядь – дома Никсон и Жорж Помпиду! Вот хорошо – я бутылочку взял, — Жорж – посошок, Ричард, правда, не стал. Ну а действительность еще кошмарней, — Врубил четвертую – и на балкон: «А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!» Вручают премию в О-О-ООН! ...Ну а потом, на Канатчиковой даче, Где, к сожаленью, навязчивый сервис, Я и в бреду всё смотрел передачи, Всё заступался за Анджелу Дэвис. Слышу: не плачь – всё в порядке в тайге, Выигран матч СССР – ФРГ, Сто негодяев захвачены в плен, И Магомаев поет в КВН. Ну а действительность еще шикарней — Два телевизора – крути-верти: «А ну-ка, девушки!» – «А ну-ка, парни!», — За них не боязно с ума сойти!