– Какие мы недобрые.

Валентин непрестанно улыбался, и если раньше меня это очаровывало,

то теперь начало раздражать, ведь нельзя было точно определить, что он

там испытывает к тебе и как относится к ситуации. То ли я что-то

надумывал, то ли так дела и обстояли, но чувствовать себя в его

присутствии мирно уже не представлялось возможным. А о какой любви

87

может идти речь, если ты не защищен в присутствии своей пассии самим

этим присутствием? Даже в случае не типичной любви, а серьезного

увлечения менталитетом какого-то человека это совершенная

бессмыслица.

– Итак, я вас слушаю, - подтолкнул меня Валентин.

– Итак, объясните мне, пожалуйста, что за хрень творится с моей

квартирой?

Улыбка сошла с лица Валентина, он заметно помрачнел, а мое сердце

екнуло, потому что вполне реальной стала версия его причастности к моим

неурядицам.

– Мы же вроде договорились? – в его голосе не слышалось уверенности.

– О чем? О том, что это закрытая тема, и теперь я, не ведая истинной

тому причины, должен начинать жизнь сначала? Валентин, легко было

запудрить мне мозги в прошлый раз, когда я был пьян, и вы этим

бесстыдно воспользовались. Но теперь я не отступлю.

– А что, простите, от меня требуется?

– В прошлый раз вы посоветовали мне забыть о квартире. Я смею

предположить, что вы в курсе того, что с ней произошло. Так что же?

– Я…

Нет, я. Я загнал пупсика в угол. Его глазки бегали, пепел сигареты,

незамеченный, упал на скатерть. В нашу сторону направилась

официантка, но властным, коротким жестом Валентин приказал ей не

приближаться. Самое время использовать тяжелую артиллерию. Я вынул

из кармана брюк договор о передаче квартиры и положил его перед

собеседником.

Быстро просмотрев бумажку, Валентин неожиданно успокоился. Он

опять непринужденно улыбался.

– Именно этот документ и заставил меня предостеречь вас.

– Прекратите сюсюкаться, – я перешел на злой шепот. – Этот документ

сам по себе ничего не проясняет, и, ознакомившись с ним, но не зная всей

ситуации, вы бы не взяли на себя смелость предостерегать меня да еще

заводить разговоры о странностях юриспруденции.

Валентин молчал.

– Где вы видели этот документ? – этот вопрос был для меня прозрением.

Валентин несколько раз утвердительно покачал головой.

88

– Вы отчаянно не хотите остаться без своего прошлого, – сказал он.

– Это уж мне решать. А вообще я не хочу оставаться бездомным.

– Вы лжете. Я прекрасно все вижу – вы ленивый и не стали бы без

особой причины за себя бороться. Вы уже давно поставили на себе крест.

Но только если поблизости нет достойного зрителя.

– О чем вы?

– Вы сюда с этой бумажонкой не ради правды пришли. А ради встречи со

мной. Ведь правда?

А если горячий кофе сейчас окажется на твоих гениталиях, тебе будет

очень больно. Ведь правда?

Валентин заметил, что я медлю с ответом. Он воспользовался паузой,

чтобы восстановить силы и подозвал официанта.

– Что-нибудь хотите?

Зеленый чай, зеленый чай, зеленый чай, я ведь себе обещал:

– Кофе с коньяком.

– А я, пожалуй, выпью красного вина.

– Празднуете что?

– Просто рад вашему милому обществу. Но вы не ответили на мой

вопрос.

– Вы тоже не ответили на мой вопрос. И вы тоже лжете, раз на то пошло.

– Нет, я не лгу. Я просто не говорю всю правду.

– Приберегите эти дешевые сентенции для провинциальных барышень.

– Опять вы злой.

Я вскинул брови, что-то хотел сказать, но с медленным выдохом все-таки

решил успокоиться. Сейчас выкурю сигарету и обдумаю ответ. Валентин с

любопытством за мной следил.

– Валентин, обсуждать причину моего прихода нетактично с вашей

стороны – во-первых, – я говорил спокойно и даже учтиво. – А, во-вторых,

невыгодно. Потому что вы никак не сможете мне помочь. Во всяком случае

в этом вопросе. Так что оставьте за мной право решать, о чем именно мы

будем говорить.

– А разве вам не терпится признаться мне в любви?

– Я привык, что это происходит более естественным путем. И никогда не