– Послушайте, мне нужен Валентин, – потребовал я без приветствий.

– А кто его спрашивает?

Я вкратце напомнил Нине Владимировне о своей персоне и изысканной

судьбе и приготовился к какой-нибудь шпильке. Видимо, я мнительный,

привык ждать от людей злобные, но меткие замечания по моему поводу,

когда в действительности они скорее всего ничего обо мне и не думают.

Или, что еще удивительнее, относятся ко мне с симпатией. Так или иначе,

секретарша Валентина ничегошеньки не сказала, а только покорно

исчезла, чтобы через пару секунд вместо нее в трубке появился мой

любимый. Опять же странно, никакой типичной для уважающих себя фирм

музыки в паузе не прозвучало. Может быть, Нина Владимировна никакая

не секретарша, а рядовая любовница? Или мать? От последнего

предположения по спине забегали мурашки. Все-таки я бесконечно

идеализирую Валентина: я бы никогда не предположил, что у него вообще

когда-либо были родители и тем более жены или постоянные любовницы.

Последнее утверждение в любом случае не в мою пользу.

– Я слушаю, – сказал Валентин, и мне стало грустно.

Как и прежде, между нами совершенно никакой связи.

– Валентин, мне необходимо с вами встретиться и кое-что обговорить.

– Да я вообще удивляюсь, почему вы исчезли.

Как жаль, что между нами такое расстояние, и мой кулак не дотягивается

до твоего глаза.

– Надеюсь, Нина Владимировна передала мои последние слова.

– Да-да. Помню. Вы что же, не можете вернуть обещанные деньги?

82

Нет, тебя положительно надо уничтожить.

– Именно по этому поводу я и звоню – необходимо встретиться, чтобы вы

их получили.

– Не стоит, дружок. Я ведь не в долг давал, а во вневременное

пользование.

А за «дружка» тебя не пустят даже в чистилище.

– Валентин, мы встретимся или нет?

– Ладно, раз настаиваете.

Кабы ты на все мои требования так отвечал. Я был бы счастливейшим

человеком. Мы договорились о встрече на завтра, и я положил трубку.

Кошка бросила умываться и посмотрела на меня вопросительно.

– Да, я идиот, дорогая. Можно и не приглядываться.

В комнате мальчиков раздавались веселые, пьяные крики. Похоже,

сегодня как раз та ночь, когда на вечный вопрос Дэна я отвечу улыбкой и

согласием. И меня встретили очень добродушно. Так наркоманы любят

совращать молодежь с неколотыми венами.

Люблю ли я людей? Сомневаюсь. Я, конечно, не могу назвать себя ярым

мизантропом, но, оказываясь в обществе, всегда испытываю затаенную

досаду. Будто у меня отняли что-то или планируют. Я вижу свои недостатки

и не собираюсь идеализировать окружающих: ни мне, ни им гордиться

нечем. И вот здесь кроется моя главная претензия к собственной судьбе,

даже озлобленность на оную – я в жизни не встречал «великих людей».

Масштабных или хотя бы незаурядных личностей, сильных, мудрых,

властных. Будто такие только в кино существуют, а мне пока приходится

тешить себя общением с обывателями или по крайней мере с банальными

эксцентриками. Видимо, я просто не заслужил большего и верчусь в

свойственной мне среде. Обидно. Это тоже из области самообмана –

контактируй я с талантами и гениями, быть может, и сам бы реализовался

на все сто. Только есть ли что реализовывать? Ладно, я, конечно, всегда

присмиряю себя этим циничным вопросом, но сам все же верю, что во мне

есть многое, нуждающееся лишь в качественной огранке. К Валентину

меня тянуло именно по этой причине, хотя, к счастью, обсуждать тему

моего к нему влечения ни с кем не приходилось.

83

Тем же обывателям заметно только извращенное сексуальное влечение,

потому что они думают топорно и реагируют исключительно на яркий свет,

любую форму шока и громкие заголовки, и мне просто-напросто не хватит

аргументов, чтобы доказать совершенную невинность моей тяги. Они даже

не услышат, что Валентин не мой сексуальный тип, что я не представляю

себя с ним в постели и что секс в этом случае мне вообще глубоко