ребят на хвост. Затем вдвоем мы отправились в бар «Пекин», где уже

115

пятнадцать минут шел мой концерт. Видимо, я исполнял «Pack your

memories and leave» из репертуара Vaya Con Dios.

На новый гонорар помимо прочего я купил хороший охотничий бинокль.

Это произошло на следующий день после концерта, и уже вечером мне

представилась возможность наблюдать сгорбленную фигуру Тобольцева,

мелькавшую в окнах его квартиры около Яузы. Я следил за ним из

подъезда соседнего дома, только и успевая прятать громоздкий бинокль от

излишне подозрительных старушенций. Они не крестились.

Тобольцев был молод. Пожалуй, слишком молод для ответственной

работы на моих врагов. Или я себе льщу? Двадцать три, не больше,

только, наверное, закончил, юридический и сразу оказался в лапах

рэкетиров. Что-то в его сутулости и всклокоченных волосах говорило о

недовольстве собственной участью. Но я ему не сочувствовал, он мне не

нравился. Хотя бы из-за перспективы всю ночь ждать его в Порше, чтобы

проследить дальнейшие передвижения.

Окна в машине запотели. Я отогревал себя крепким чаем из термоса и

гитарным нойзом My Bloody Valentine. Где-то в восемь утра юрист выбежал

из подъезда, забрался в грязную Ауди и выехал на Бульварное кольцо.

Мне не следовало попадаться ему на глаза, мало ли какую еще роль он

сыграл в моей жизни, хотя его лицо казалось мне совершенно

незнакомым.

Я ожидал сопроводить Тобольцева до места работы и таким образом

выяснить, где могут заседать мои настоящие обидчики, однако планы

резко переменились, когда Ауди затормозила около Библиотеки им.

Ленина. Неужели этот придурок к тому же аспирант? Тобольцев,

действительно, направился к главному входу в библиотеку, размахивая на

ходу кейсом. На мою удачу, кроме свидетельства о рождении, из своей

квартиры я захватил и все остальные более или менее важные документы.

Среди них был и пропуск в Ленинку, который я так ни разу и не

использовал. Пока все складывалось на редкость удачно, и тем вероятней

становилась возможность какого-нибудь глупейшего прокола, вроде не

продленного пропуска или закрытой вечеринке в библиотеке.

Тобольцев сдал в гардероб плащ, поздоровался с кем-то на контроле и

116

бодренько побежал в недра здания. Особенно высока была вероятность

того, что я его потеряю, не замечу в каком-нибудь зале или столкнусь с ним

лицом к лицу в курилке. Не все же ему красоваться передо мной своим

прилизанным гелем затылком.

Мы остановились в читальном зале №3 – том самом, где героиня

фильма «Москва слезам не верит» высматривала себе жениха. Тобольцев

получил какие-то бумаги и уселся их изучать. На большом расстоянии это

напоминало схемы, но чего именно я определить не мог, к сожалению,

бинокль остался в машине. Фиговая из меня Муравьева. Совсем близко

подходить не хотелось.

Побежали часы. Тобольцев углубился в документы с азартом, вполне

может быть, мне привидевшимся. Я уже не мог изображать из себя

впечатленного красотами сталинской архитектуры иностранца и давать

круги по балкону читального зала. Рискуя потерять объект слежки, я

отправился в легендарную курилку библиотеки и чуть не заснул на

диванчике с зажженной во рту сигаретой. Меня отвлек старческий голос.

Наверное, этот типичный «профессор» в роговой оправе и мышиного

цвета (и качества) костюме разговаривал со мной уже давно. Мы

оказались в помещении вдвоем, а он явно нуждался в покорном

слушателе.

– Простите, я не расслышал, – кто вообще потянул меня за язык?

– Вы ведь читали свежий номер «МК»? – старикашка напоминал

покойного Рихтера. Неадекватным блеском в глазах?

– Нет. Я не читаю периодику. И телевизор не смотрю.

– Телевизор смотреть не надо.

– А желтую прессу читать обязательно?

– В сегодняшнем номере «Московского Комсомольца» есть статья о