После смерти Лапы и его сожительницы Марии Иль­иничны, согласно завещанию умершего медвежатника, Лесник стал наследником не только капитала, вложенного в кислородный завод, но и всей другой недвижимости, ко­торая у Лапы имелась в Геленджике.

В доставшийся по наследству особняк квартирантов- отпускников больше не пускали. С недавних пор здесь жил сам Лесник со своим многочисленным семейством, прислу­гой и телохранителями.

Каждое лето Константин и Антон с женами и детьми, Наташа с мужем прилетали сюда, чтобы проведать родите­лей и отдохнуть, позагорать на песчаном берегу моря, по­купаться в нем.

Приезжали они в родительский дом летом в разные месяцы, поэтому для Лесника и его супруги Альбины Ил­ларионовны эти дни были насыщены праздниками встреч и приятным времяпрепровождением.

Дед с бабушкой уделяли внимание внукам, невесткам, зятю намного больше, чем родным детям. Такое отноше­ние к близким трудно объяснить, но каждый сможет его понять и почувствовать, когда сам окажется в положении дедушки или бабушки.

За три года до описываемых в романе событий Кон­стантин, прибывший с Регитой в гости к родителям, после нескольких дней отдыха завел с отцом серьезный разговор. Данной беседе предшествовали долгие размышления стар­шего сына Лесника. Из всех его детей Константин был единственным, кто видел и помнил, как судили отца, как после приговора его в наручниках посадили в «воронок» ра­ботники милиции и увезли в загадочную и непонятную для маленького ребенка неизвестность.

Для Константина не являлось секретом, каким обра­зом возник первоначальный семейный капитал. Он знал, его отец был медвежатником. Как многие дети, стремящи­еся заняться тем или иным видом спорта, он загорелся же­ланием освоить эту сложнейшую воровскую профессию. Он понимал, сколь редкой и престижной она считается в пре­ступном мире.

— Отец, как ты смотришь на то, что я попытаюсь при­обрести еще новые знания? — приступил издалека к беседе с отцом Константин.

— Ты хочешь сказать, что с двумя дипломами и много­летней практикой все-таки местами пробуксовываешь на работе?

— Нет, у меня все путем, но знания человеку, по-моему, никогда не мешали.

— В этой части ты прав. Где и чему ты теперь пожелал учиться?

— У тебя. Научи меня своему ремеслу.

— Какому?

— Медвежатника.

— Ничего себе толчки на старости лет приходится по­лучать от сына!

— А что я тебе такого плохого сказал?

— С какой стати тебе в голову пришла эта блажь?

— Ты же сам недавно говорил, что лишние знания ни­кому не помешают.

— И сейчас могу это повторить, но только не такие, ка­кие ты хочешь получить от меня.

— Почему?

— С полученными от меня знаниями и проявившимся желанием применить их на практике, ты можешь загудеть к хозяину, а этого мне очень не хочется.

— Я не собираюсь сидеть в тюрьме. Мыс Регитой пре­красно обеспечены, на кражу денег или драгоценностей из чужого сейфа меня совершенно не тянет.

— Тогда зачем тебе наука медвежатника?

— Твое ремесло не должно пропасть после твоей смер­ти. Я его сохраню и передам дальше своему сыну.

— А ему оно на кой черт?

— Чтобы он передал его твоему правнуку, которого еще нет. Тоже для сохранения. Но жизнь, как ты говоришь, сложная штука. Смотришь, для кого-то из нашего рода твое ремесло окажется не только любопытной семейной релик­вией, которую следует передать дальше по наследству, но и единственным способом спасения.

Задумавшись над словами сына, после минутного мол­чания Лесник решил кое-что уточнить:

— Ты мне обещаешь, что полученные от меня знания воровской профессии тебе не захочется применить на прак­тике?

— Отец, разве когда-нибудь я тебя обманывал? Такого не было и не будет.

— В этой части ты у меня молоток, — по-родительски ласково похлопав сына по плечу, согласился Лесник.

— Ну, и каким будет твое решение?

— Насчет передачи моих знаний потомкам, как ты ска­зал, мысль толковая. Но вдруг тебе все же вздумается дурью маяться, вдруг ты начнешь колоть сейфы, как грецкие оре­хи, для развлечения, пока менты или копы тебя не залакшают?

— Такой вариант я полностью исключаю.

— Почему?

— У меня сейчас в жизни есть все. Подумай сам, зачем мне идти на преступление? От добра добра не ищут.

— Если бы ты и завтра рассуждал, как сегодня!

— Ты моему слову веришь, отец?

— Верю.

— Так вот, я даю тебе честное слово, что если даже и возникнет необходимость в использовании твоей профес­сии на практике, то я все равно не стану ее применять без твоего согласия.

— Я тебе, Костик, верю! — Так ласково тридцатичеты­рехлетнего руководителя солидной фирмы, кроме родите­лей, не звал никто. Константину Викторовичу было прият­но, что родители по-прежнему считают его ребенком, нуж­дающимся в их покровительстве, нравоучениях, а поэтому даже не пытался доказывать им обратное. — Ну что ж, на таких условиях я согласен передать тебе свои знания, — за­думчиво сообщил Лесник свое решение сыну, как бы еще окончательно не определившись.