— Ты так же собираешься и со мной поступить?

— Только в крайнем случае, дорогой, если ты не пой­мешь меня и будешь слишком упрямо стоять на своем.

— Эфиоп знает о твоем намерении начать меня доить?

— Он со своим червонцем отбыл в таежные края. Ему, бедолаге, сейчас не до наших проблем.

— Прежде, чем говорить со мной о дани, ты должен был узнать у Эфиопа его мнение в отношении меня — подойду лия тебе в роли коровы или нет.

— Теперь я самостоятельно принимаю все решения, в том числе и по тем делам, которые когда-то решал Эфиоп. Находясь у хозяина, он не может продолжать нам что-ни­будь указывать.

— Что ты хочешь получить с меня?

— Наш общий знакомый шепнул мне, что ты от пос­ледней сделки с ним отхватил десять арбузов. Из них три ты отдал ему, а под себя закатил аж семь. Их ты должен со мной поделить пополам.

— Ничего себе заявочка! К сожалению, ты поздно с ней ко мне обратился, а поэтому я ее удовлетворить не могу.

— Почему?

— Я эти бабки поменял на валюту и переправил в За­падную Европу, положил там в один приглянувшийся мне банк.

Он специально подкинул Трактористу такую правди­вую информацию, чтобы у того не поя вилось желания здесь, в городе, начать калечить его и пытать. Бандит должен был сообразить, что, если он хочет завладеть его деньгами, то ему или его помощникам придется ехать вместе с ним за границу, При такой «командировке» вид жертвы у работ­ников таможни не должен был вызвать подозрения.

— За такими бабками я и сам не поленюсь туда смо­таться с тобой, — убежденно заверил его Тракторист.

— Но я их не собираюсь тебе отдавать, — «обрадовал» его Стокоз спокойным тоном.

— Как это так? — удивился Тракторист.

— Да очень просто! Я их заработал своим горбом, и кровными деньгами не собираюсь ни с кем делиться.

— Поделишься! Никуда ты соколик, от нас не денешь­ся!

— Как же ты думаешь практически заставить меня рас­статься с ними?

— У меня есть очень много способов воздействия на тебя. Могу твоих родителей взять заложниками и держать их, пока ты не поделишься со мной своими бабками. Могу тебя самого в бараний рог согнуть. Выбирай!

— У меня есть охрана.

— Пара амбалов! Да я разгоню их, как кот воробьев с тока. Ты мне нравишься как мужик, который умеет делать бабки. Значит, у тебя кумпол варит нормально. Рассчиты­вая на твое благоразумие, даю тебе три дня на размышле­ние. Если ты за это время не одумаешься и не примешь моих условий, то придется тебе пенять только на себя. Я буду тогда сильно разочарован в тебе, так как прийду к выводу, что имел дело не с толковым фраером, а гольным дураком. Се­годня воскресенье. Давай, чтоб к среде у тебя был готовый ответ на мое предложение. Усек?

Налив себе в бокал шампанского и не спеша выпив его (когда еще придется в другой раз пить спиртное за счет бан­дита!), Стокоз, так же не спеша поднявшись из-за стола, сказал Трактористу:

— Хорошо, я подумаю. Наверное, к среде определюсь с ответом тебе.

Безусловно, после такого разговора с Трактористом у Стокоза совсем пропало желание продолжать веселье. Вместе с Тюремщиком и Варшавянином он покинул рес­торан. Сев в свою машину, он поделился с парнями пос­ледней неприятной новостью.

Парни, умеющие только «отмахаться» от любого про­тивника, не могли подсказать ему выхода из затруднитель­ного положения. Поэтому ему теперь оставалось рассчиты­вать только на себя, на свой ум и сообразительность.

Приехав к себе домой, Стокоз отпустил Тюремщика и Варшавянина. Трое суток он мог теперь абсолютно не бес­покоиться за свою безопасность.

Раздевшись и завалившись на кровать, лежа на спине, Стокоз задумался:

«Какой же сволочью оказался Старовойтов! Надо же было ему делиться информацией в отношении меня с Трак­тористом. Завидно гаду стало, что не ему, а мне досталась большая часть сладкого пирога. Чем бы ему отомстить за его подлость? Я, обворовав себя, отдал ему такую фартовую девку, а он, сволочуга неблагодарная, так не по-дружески со мной обошелся. Конечно, убивать мужика за эту подлянку я не стану — зачем такой грех на душу брать! Но наказать его нужно обязательно. Это просто мой долг! Вот же сво­лочь! Сколько у меня было возможностей совратить его Ва­лентину, навесить ему рога на башку! Нет, удерживал себя, неизвестно зачем — уважал старика. Ну все, теперь к черту джентльменство в отношении Романа Карповича. Он без ума от Валентины? Вот я через нее и доберусь до его люби­мой мозоли. И так наступлю на нее, что он долго будет хны­кать», — определился он окончательно.

Сон долго не шел к нему, но усталость и время все рав­но взяли свое, и уже под утро он погрузился в тревожное, беспокойное забытье.

Став любовницей Старовойтова, Валентина не могла нарадоваться своей новой жизни. Теперь она без особых усилий могла решить почти все свои бытовые проблемы. Самое главное — поя вилось собственное жилье! Практичес­ки она не работала, но ежемесячно получала зарплату, пре­мии, командировочные, шел у нее и трудовой стаж. Все это обеспечил ей Старовойтов, которому приходилось ради любовницы злоупотреблять своим служебным положени­ем. Если ко всему перечисленному мы добавим те подарки, которые он делал Валентине, то читатель поймет, что ей жаловаться на условия жизни не приходилось.