— Вот он, маменька! Всю ночь сидел.

Грязнуля поставила на стол маленькую клетку с говорящим сверчком и, прикоснувшись к его голове тонкой длинной спицей, подставила поближе ухо. Грязнульки тоже подошли поближе.

Сверчок пошевелил ножками, цвиркнул и заговорил. Таким образом, Грязнуля услышала весь разговор, который произошел ночью между Таней и котом.

Грязнуля нахмурилась.

— Несносный кот! Подумать только, чему он учит Таню.

— К нашему счастью, она такая непослушная!

— И капризная!

— И ленивая!

Грязена, Грязава и Грязнуша затараторили наперебой, но мать-королева остановила их.

— Да, да, да! И это действительно наше счастье. А кота схватить сегодня же! Надрать ему уши, привязать к хвосту пустые консервные банки и выгнать из города!

— А мальчишка?

— С ним успеется. Он под замком. Таней я займусь сама. Вы же разбегайтесь на все четыре стороны!

Как только исчезли грязнульки, с докладом явился генерал Грязнила. Королева слушала его, милостиво кивая головой, так что генерал от счастья чуть не расплылся в грязную лужу.

— Дорогой Грязнила! Ты отлично соображаешь, когда нужно пустить в дело кнуты. Одобряю твою отвагу, но я должна действовать иначе. Я хочу быть бессмертной. А для этого надо, чтобы новая наша пленница добровольно… Слышишь — доб-ро-воль-но! — осталась с нами и ничем не отличалась от моих дочек.

— Соображаю, Ваше Грязное Величество… Хотя, как вы знаете, мне это редко удается.

Грязнуля встала и взяла генерала под руку. Генерал расплылся в глупой улыбке.

— Прежде чем проводить меня в комнату девочки, генерал, запомни, что еще нужно сделать сегодня…

— Слушаю и повинуюсь.

— Усиль караул возле кладовой, где сидит мальчишка Вася… Прими меры, чтобы белый кот не смог сбежать из подвала… Весь город прикажи согнать на площадь, через два часа после завтрака начнем праздник омовения в грязи!

Генерал кивал головой и молча шел за Грязнулей. Так дошли они до комнаты, в которой все еще спала Таня. Грязнуля открыла дверь и вошла в комнату. Грязнила шагнул было следом за ней, но королева обернулась к нему, грозно нахмурившись.

— О, Грязнила! Можно подумать, что ты невоспитанный! Как ты смеешь заглядывать в комнату, где спит девочка?!

Грязнила смутился, повернулся спиной к раскрытой двери и облокотился о косяк.

А Грязнуля уселась возле кровати, чтобы понаблюдать, как будет просыпаться и вставать ее маленькая пленница.

Ждать пришлось довольно долго. Таня и дома любила поваляться в постели, а тут никто её не поднимал, не заставлял одеваться и умываться.

Грязнуля довольно хмыкнула, когда Таня наконец встала на ноги прямо в кровати и, протерев кулаками глаза, спрыгнула на пол.

Королева, улыбаясь во все глаза, смотрела на неё:

— И это всё? — спросила она.

— Разве здесь тоже умываются?

— О нет. Нет! Ты молодец. Ты делаешь все так, как и должен делать каждый в моем царстве!

Тогда осмелевшая Таня, слегка пригладив торчавшие во все стороны волосы, решительно заявила:

— Я хочу есть!

Королева широким жестом показала на дверь, приглашая с собой. Держа Таню за руки, Грязнуля и генерал Грязнила провели Таню к столу в гостиной.

Грязнуля села и указала Тане место рядом с собой. Грохоча стульями, все уселись.

Грязнуля громко хлопнула в ладоши.

Распахнулись двери, и в комнату вошла целая процессия больших и маленьких грязевиков. Они несли чашки и блюдца, огромный фыркающий паром чайник и круглое, как луна, блюдо, на котором высокой пирамидой сложены были поджаренные кусочки чёрного хлеба.

Один из грязевиков с большой чашкой в руках бросился к Тане так быстро, что наступил правой ногой на левую и шлепнулся на пол. Со звоном полетели в разные стороны осколки чашки и блюдца.

— Ужас! — всплеснула руками Грязнуля. — Это не грязевики, а бегемоты какие-то! Ну, чего ты уселся! Вставай скорее и неси другую чашку!

А Грязевик сидел на полу и, хлопая, как сова, круглыми глазами, кивал головой.

Его длинный нос от удара об пол превратился в лепешку, и вид у бедного грязевика был такой комичный, что Таня не удержалась и захохотала весело и звонко.

Грязевики подняли и увели своего товарища, чтобы поправить ему нос, Тане принесли другую чашку, и все принялись с хрустом поедать хлебные ломтики, запивая их черным кофе.