— Не-ет... — Танька в растерянности опустилась на табуретку. — Что же делать, Варвара? Ди вернется не раньше чем через неделю, пожалуй, а оставаться здесь даже на день мне никак нельзя... — Ее лицо вытянулось, подбородок задрожал, глаза заблестели от навернувшихся слез.

Выражение Варвариного лица само за себя говорило: «Трюк не удался...»

— Пусть он останется у меня, — грустно сказала она, кивнув на умытого Осю, протягивающего Таньке свои чистые ручки «для инспекции».

— Я согласен! — обрадовался Ося. — Мама Таня, можно я у Варвары поживу? Мне тут очень нравится.

— И я даже очень хочу, чтобы ты мне его оставила, раз сама остаться не можешь. Если бы ты могла хотя бы кусочек себя оставить... ну вот Ося как раз и будет этим кусочком... — Варвара закусила губу, ее голос дрогнул. — Мы будем вместе ждать тебя, и уж к нему-то ты точно вернешься, ведь ты его любишь, — и не добавила вслух «а меня нет», но это и без того прозвучало громко.

 «Какая она хорошая все-таки... — с благодарностью думала Танька. — Тем быстрее расстаться с ней нужно, а то прилипну — не оторвусь. Нет смысла нам быть с нею вместе — у меня свои обязанности: муж, работа, дом, и... я не лесбиянка», — повторяла она себе, наверное, в сотый раз. В отношении Оси уже созрел вполне приемлемый план: надо будет договориться с Ди, чтобы та его в Англию привозила как можно чаще, или даже на учебу его там пристроить, английский он так лучше выучит. Можно еще в отпуска его брать с собой — в любую точку земного шара, кроме Москвы. В этом городе, где из родных никого не осталось у Таньки, кроме племянника, а другие люди и воспоминания вызовут только боль или стыд, ей больше делать нечего.

Она поспешно допила чай.

— Ну... пока?

— Танька моя... — снова заплакала Варвара, — а ты... скоро вернешься?

— Не знаю, — Танька отщелкала заклепками зеленого плаща и не осмелилась заявить вслух о своем твердом намерении: никогда.

Эспрессо

О Варварином грехе Нелиде было известно давно. Возникли смутные подозрения еще до того, как довелось узнать, откуда берутся дети, когда однажды увидела свое и папино отражение в трюмо. На маму еще временами она становилась похожей, если, допустим, выгибала от удивления бровь или закусывала губу от обиды. И глаза у нее были точно такого же цвета — темно-карие, как у Варвары. А с папой ничего общего. Так что новость о том, что у нее был другой отец, Нелиду ничуть не шокировала.

Внезапное появление «тайного покровителя» тоже особо не удивило — она ведь ждала его всю свою жизнь. И нисколько не сомневалась, что он не был плодом воображения или, как говорят психиатры, «частью личности». Он был реальным человеком — ну, если можно назвать «человеком» того, кто способен вселяться в тело другого. И нет, по фазе Нелида не сдвинулась и не развила ни с того ни с сего слуховые галлюцинации — в этом она была абсолютно уверена. Только одна деталь в сознании не усваивалась: как существо, возможно, само по себе бестелесное, могло зачать ребенка? И что это за существо вообще? Инопланетянин? Ангел? Дьявол? И как его зовут?

«Я Бог, — ответило существо внутри. — А имя мое называть нельзя».

Понятно — с ним можно общаться, ничего не произнося вслух — достаточно фразу в голове сформулировать. Удобно вполне: можно разговаривать, не открывая рта и не привлекая внимания посторонних, а то ведь вполне мог кто-нибудь да за дурочку счесть.

«А как же мне к вам обращаться? Называть папой я вас вряд ли смогу, простите».

Бог рассмеялся: «Нет, папой, пожалуй, не надо, к такому обращению я сам не привык. Называй меня просто Бог, без формальностей. Можно даже на ты».

«Бог так Бог, — согласилась Нелида. — А имени твоего почему нельзя называть?»

«А оно у меня хм... труднопроизносимое. Ты наверняка и сама догадаешься когда-нибудь, как меня зовут, но все равно по имени не называй лучше». — Бог явственно зевнул. — «До сих пор проснуться не могу окончательно. Не мешало бы кофейку, ты сама не против? Без тебя мне его не попить, может, сходим в твое любимое кафе на Спиталфилдс-маркете? Местечко приличное, всего в двух шагах, и смена твоя уже на подходе».

Раздался мелодичный звон, сопровождающий остановку лифта, и через секунду стеклянные двери офиса разъехались в стороны, пропуская очередного «живого оператора».

***

— Buon giorno, signorina![63] — приветствовал Нелиду знакомый владелец маленького кафе. Имени его она не знала, но всегда с ним здоровалась вежливо. — Вам капучино и круассан с миндалем, как обычно?

— Doppio espresso, per favore, signor Roberto![64] — опередил ее Бог.

— Но я не люблю эспрессо вообще! — возразила Нелида, вращая зрачками глаз, будто собралась вывернуть их внутрь, — забыла, что с Богом вслух говорить не стоит. Его нахальное использование ее речевого аппарата было уж чересчур неожиданно.

Синьор Роберто заулыбался широко: очевидно, ему понравилось, что «синьорина» обратилась к нему по имени.

— Как вы похожи на свою маму, синьорина! А без очков — особенно! Я даже не замечал за ними ваших прекрасных синих глаз — точь-в-точь таких же, как у нее. И она тоже всегда спорит сама с собой: капучино или эспрессо, эспрессо или капучино — ci`o che una donna bella [65]...

Нелида раскрыла от удивления рот. «Молчи! — прошептал Бог. — И рот закрой, а то в него залетит жирный лондонский голубь. Бери мой эспрессо и пойдем вон за тот дальний столик, я тебе сейчас все объясню».