Поэты пражского «Скита»
вернуться

Малевич Олег Михайлович
Шрифт:

ТРАМВАЙ № 2

У трамвая номер два — веселый проводник, У трамвая номер два — шутливый вожатый. — Мост. Поворот. И лязг. И крик. Трамвай въезжает в витрину заката. Сыплется в окна розовое стекло, Поют тормоза о неожиданном плене. Девушки в трамвае звонко и светло Вскрикивают и садятся к мужчинам на колени… Вожатый смеется и звонит — «вперед!..» Проводник смеется и звонит — «на месте…» Пассажиры скуку переходят вброд И на том берегу садятся — вместе… Из мути контор проглядывают глаза, В дыму канцелярий щурятся от света. Девушки говорят: «Простите, это — тормоза!» — Но разве надо прощать за это?.. И разве странно, что за мостом Сердце в вагоне прорастает сквозь крышу. И тихо шепчет — «Мы выйдем вдвоем…» А отвечая — почти не дышит… И когда у парка остановится трамвай, Влетев, как в туннель, в теплый вечер лета, Проводник пассажирам на дорогу в рай Выдаст бесплатно голубые билеты… «Воля России». 1929. № 4

В ВОКЗАЛЬНОМ ОТЕЛЕ

На окнах отеля — бумажные розы. У пыльных зеркал оплывает свеча. По лестницам бродят свистки паровозов И в комнаты входят — не постучав… И смотрят: на отмели душной постели, Бутылками бедствий с запиской сердец, Бессонные люди считают недели И едут в Стокгольм или в Порт-Суэц. И стекла, звеня от сочувственной дрожи, Опять провожают экспресс на Симплон, Где в синих купе и томящ, и тревожен Такой же летящий, полуночный сон… И сразу решаясь — счета и билеты! Сегодня — столетие скуки и лжи… Но в ночь юбилея сигналы рассвета Твердят семафорами — ехать и жить! А завтра, проснувшись, не вспомнят, не вспомнят Вчерашнюю драму над партером крыш, Увидев внезапно из утренних комнат Над дымом разлуки встающий Париж!.. «Воля России». 1929. № 4

ТЯЖЕЛОЕ ПИСЬМО

Кряхтя и согнувшись под ношей, Письмо мне принес почтальон. Он был утомлен и взбешен. И сказал: «В другой раз — наймите себе лошадь! А я вам не вол!» — — И сбросил письмо на стол. Доска у стола — Лопнула, Жалобно, как сигнал, Атлантический SOS — Из комнаты до небес, На синий, далекий берег Божественных Америк… — Я отдал последнюю крону — Почти обед. И сказал — «Очень тронут… Простите, что больше нет…» …Почтальон ушел, отирая пот. Шаги проскрипели в саду. Я разорвал конверт. А внутри — Только пять слов. Вот: «Больше не приду. Прощайте. Мари». «Воля России». 1929. № 4

ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ

Полдень разгоняет утреннюю мглу. Весеннему солнцу не вылезть выше. Я останавливаюсь на углу И стою так долго. Что можно было бы на меня Для разных кино наклеивать афиши: «Волга, Волга»… «История одного дня». «Сегодня — несравненная Лилиан Гиш». — Итак, я стою и смотрю: В полдень из всех дверей, Как крысы, покидающие трюм Тонущих кораблей, — Люди, люди, идут и идут… Пять… десять… пятнадцать минут… В одинаковых костюмах, с одинаковой прической, С одинаковой усмешкой; Тысячи людей — однофамильцы и тезки. Тысячи монет — не орлы, а решки Самой обыкновенной меди, С одинаковыми мыслями об отдыхе и обеде. Это — тысячи зеркал Повторяют то же изображенье: Водоворот движенья Среди бетонных скал. И в этом хаосе театральном, Улыбаясь безличьем лица, И я был таким же зеркальным, Таким же отраженным — только контур Мысли, не продуманный до конца, Картограммой забытого белого фронта, В картинной галерее десятой весны, Где бродят на цыпочках в тихих залах Такие легкие и испуганные сны… — А улица гремела и повторяла Все тот же образ, сухой и точный. И я оглядываюсь, ища источник, Центр и ось Этих движущихся отображений, Как движет в испуге ветвями растений В гуще леса запутавшийся лось. Это было похоже на цирковый трюк. И я, разгадывая его, смотрю, Как катятся ядра уличного грома. И средь них неподвижен только манекен В окне торгового дома… Весенние люди болеют хрипкой, А он, из-за зеркальных стен, Улыбается розовой улыбкой И смотрит, не мигая, прямо на солнце… «Воля России». 1929. № 7

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ КОРОЛИ

Голубела весна и по-летнему крепла. Перейдя второпях нерешительный март. Начинаясь, Мессина [73] империй и пепла Колебала расплывчатый желтый штандарт. …И всегда, за барьером зеленых акаций, Пухловатой рукой подрезая ростки, Короли проплывали, как лед навигаций. Ноздреватый от ветра, тепла и тоски. И покорно теряя дворцы и короны, Разводили ершей в деревенской глуши, Где на голых деревьях кричали вороны И дымились шершавые шалаши. Где рыжели, ржавея, осенние рощи, Как гербы на решетках дворцовых оград, Где, казалось, что жить — и грустнее, и проще, И еще невозможней — вернуться назад… И когда, растрясясь на мужицкой телеге, Привозил заговорщик помятый пакет — На всеподданнейшее — о побеге — Короли отвечали — «нет». «Воля России». 1929. № 7

73

Город и порт на о. Сицилия в Италии, пострадавший в 1908 г. от землетрясения.

НА ПЕРИФЕРИИ

За окнами комнаты, в ряд, Красные трубы дымят и дымят. Целую ночь до утра — Дымная феерия… Утром заводы зовут — пора, Вставай и сегодня, как вчера, Вставай, периферия!.. Сны причаливают на мель. Скрипит деревянная постель. И вот — Человек встает. В комнате — тьма, в окнах — тьма, По углам — мышиная кутерьма… В теле — тоска и дрожь зевот, Ощущаемая как бедствие… А завод — Зовет и зовет — Утреннее приветствие… Хлопает дверь о морозный порог. По камням — грохот свинцовых ног. Жизнь — это труд, и любовь — труд. Слабые плечи не унесут. Вольностей дух — суров и груб. Великая хартия — Красных труб Красная Гвардия!.. «Воля России». 1929. № 7

ПОМИНАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Воскресенье — весенний день. Такой голубой и белый. Ты синее платье надень На белое свое тело. Я подправлю крахмальную грудь Под черный пиджак танцора. И когда выйдем из дома — не забудь Сказать, что вернемся не скоро. Пусть не ждут с обедом, и пусть Не греют для тебя молока на ужин. Сегодня белая грусть, Как птица, над городом кружит. Мы выйдем теплом вздохнуть — И снега, и дожди иссякли. Сегодня весь город чуть-чуть, Как на любительском спектакле. Трамваи с поклоном выносят из-за кулис Жестяные венки трагедий. Спасательные круги для актрис От сердобольных соседей… Мы и на кладбище зайдем — Посмотреть на мраморное горе лилий. Ведь мы тоже с тобой вдвоем, Как белые ангелы на могиле. Ты — над жалкой гробницей детей, Невыполненных рождений. И я — в крематориуме теней Сожженных стихотворений. «Воля России». 1929. № 7

РОМАНС ИЗ РАДИО-ПАЛАСА

Расставаясь с любовью нездешнею В конторе аэролинии, На полюс посылкою спешною Отправляю глаза ваши синие. Это все, что осталось, чем пробили, Замерзая, часы расставания. Ледяной экспедицией Нобиле Отъезжая на мягком диване. А вокруг — Над платформами и баулами Близорукий трепет зари Звал по-пушкински Мариулою Легкомысленную Мари. До свиданья, мой друг! …Сторожат голубыми павлинами Океанские зыбкие ночи. Ваши руки летят цеппелинами Над заливами Санта-Кроче. А в горах предрассветный дансинг Курит трубку меж трав и листьев. Засыпают без сна в дилижансе Утомленные контрабандисты. И возница махает сомбреро Вслед плывущему цеппелину. — Это новая ваша вера Подставляет покорную спину… А ковбои, швыряя лассо И ругаясь, идут на пари, Что в гондоле первого класса Пролетела, как смерть, Мари… С громом лопнул Полярный Круг. Прощайте, мой друг!.. «Воля России». 1929. № 12