— Ты женоненавистник, капитан!

— Главное — я твой друг.

— Такими речами ты не удержишь меня от решения переговорить с той дамой.

— Твое несчастье меня оправдает, Ринальдини. Я дальновиднее тебя. Моя власть…

— Твоя власть? Дай мне доказательство твоей власти.

— Ты его получишь. Вставай и следуй за мной к развалинам Портичи.

— Дай мне эти доказательства здесь, капитан.

— Как это ты, бесстрашный ночной герой, обратился в трусливого мальчонку? Сломай свой клинок, и пусть дадут тебе веретено… Я вижу тебя насквозь. Теперь разрешаю тебе встретиться с той женщиной. Узнай ее, а потом и меня. Спокойной ночи.

Ринальдо, после весьма неспокойной ночи, поспешил к назначенному часу в Сан-Лоренцо, чтобы найти там Аурелию. Однако он ее не увидел. Но тотчас заметил ту служанку. Она кивнула ему, и он последовал за ней. Перед входом в церковь она сказала:

— Моя повелительница просит извинить ее. Ей невозможно было сдержать слово и прийти сегодня сюда. Но она просит вас последовать за мной. Я провожу вас к ней.

Ринальдо проследовал за служанкой за пределы города, и там она указала ему на великолепный дом в глубине сада.

Они вошли. Служанка провела Ринальдо через красивый зал в комнату, окна которой были затянуты гардинами. Сквозь приятный полумрак они прошли в кабинет, где было еще темнее.

На одном из диванов шевельнулась женщина. Ринальдо подошел к дивану, пал на колени, схватил полную руку и, покрыв ее поцелуями, сказал:

— О Аурелия! Эта минута сделала меня несказанно счастливым!

— Ты счастлив? Правда счастлив? — спросил нежный голос.

— Я не знал, что та, которую я должен был увидеть, — Аурелия, образ твой я буду вечно носить в своем сердце!

— Господин граф! Вы…

— Голос! Бог мой! Нет! Вы — не Аурелия. Вы не Аурелия Ровеццо?

— Ах, как хотела бы я быть Аурелией Ровеццо. Я увидела вас, обратила на вас внимание, с приязнью обратила, и вот из этого, боюсь я, сотворилась любовь… Теперь мне хотелось бы одного — чтобы я никогда вас не видела… Оставьте меня. Преклоняйтесь перед вашей любимой Аурелией и оставьте меня с моими чувствами.

— Как могла моя фантазия ввести меня в подобное заблуждение. Аурелия же томится в монастыре!

— Я сострадаю вам… Мы оба грезили. Наше расставание будет нашим пробуждением. Нам остается воспоминание…

— Но если исчезли грезы, то подарите мне сладостную явь. Позвольте увидеть прекрасное лицо, уста которого говорят столь восхитительно. Звуки вашего голоса…

— О граф! Я не столь высокого мнения о себе.

— Вы свободны, ничем не связаны? — осведомился Ринальдо.

— До сих пор я еще свободна.

— И я тоже, — прошептал он.

Возникла пауза. Ринальдо целовал руки незнакомки; он нежно пожимал их и чувствовал, что его собственные руки пожимают в ответ еще нежнее.

Незнакомка вздохнула.

— Как счастливы могли бы мы быть! — сказал Ринальдо.

— Граф! Прошу вас, оставьте меня. Вы довели меня до такого состояния, в коем я… хотела бы быть только со своим возлюбленным.

Незнакомка замолчала. Смелая рука Ринальдо подняла ее вуаль, и он запечатлел пламенный поцелуй на ее устах. Она вздохнула.

Они не обменялись больше ни словом. Только глубокие вздохи, звучные поцелуи и громкий стук двух обмирающих от восторга сердец оживляли немую сцену. Каждая их жилка стала стучащим пульсом, и сладостное чувство претворялось в ощущение светозарности.

— Но теперь, — пробормотал Ринальдо, не отрываясь от ее губ, — обрету ли я счастье увидеть твои прекрасные очи, в которых мне улыбаются небеса моей услады?

Она молча ухватила за своей спиной шнур, потянула — и две гардины взлетели вверх. Мягкий свет дня проник в комнату, и Ринальдо увидел в своих объятиях даму редкой красоты. Жгучие очи, из которых лучилось пылкое вожделение, улыбались ему; ласковой улыбкой сияли ему слегка приоткрытые свежие уста, и полная грудь льнула к его груди.

Ринальдо покрывал ее прелести самыми нежными поцелуями и, забывшись, наслаждался сокровищами, щедро предоставленными ему случаем.

— О прекрасная незнакомка! — вздыхал он. — Будем же любить друг друга и радоваться.

— Мы будем, будем! — отвечала она.

— Теперь Неаполь стал для меня раем! — признался Ринальдо.

— А для меня небесами. Я обретаю их в твоих объятиях. Мы будем безмерно счастливы.

О любовь! Кто не знает твоих даров, тот не знает прекраснейшей ценности нашей жизни; кто не испытывает от тебя восторга, тот, даже имея всего в избытке, сущий бедняк, и где бы он ни ходил, ни бродил, его одолевают тоска и скука. Несчастен тот, кто не любит! Жизнь его — всего лишь сон, его не радует зефир, охлаждающий горячую щеку, дни его бегут, как робкие тени. Только в наслаждениях любви заключена истинная радость, и кто вступил на эту тропу, шествует по розам.