Прошлогодняя синева
вернуться

Курдюмов Всеволод Валерианович
Шрифт:

«Восковая свеча за иконою…»

Восковая свеча за иконою, И одна из бесчисленных свеч, — Каждый вечер сгораю зажженною; Каждый вечер — сгорать зажечь. Золочу беспощадного Ангела, Словно Ангелу тайно близка; Не узнают, как сладостно ранила, Не любя, Меченосца рука. Каждый вечер пусть сердце затеплится; На лампады узорную медь Только гроздьями воск мой налепится: Я сгорала, горю — не сгореть. Январь 1912

Первое рондо

М.А. Кузмину

Разбейся, сердце, хрупко, как фарфор, И порванной струною вскрикни, сердце; Ведь, как солдат в кровавых брызгах шпор, Как тамплиер — о павшем иноверце, Я не надену траурный убор. Кто плен любви — стоцветный Ко-и-нор — Отдаст с придачей пригоршни сестерций, Тот не прочтет — меж строчек есть узор: «Разбейся, сердце». — А ты прочти!.. Как раненый кондор, Не простирая крыл к отверстой дверце, Прикованный, не рвусь я на простор, — Считая ход минут, секунд и терций. Я жду, таясь, запретный приговор: Разбейся, сердце! Ноябрь 1911

Водолазы

Так тускло видится сквозь щели Уже остекленевших глаз, Но за жемчужиной — в прицеле Не ошибется водолаз. Поползает в полуудушье, Где раковины залегли, А убранными — будут уши Красавицы чужой земли. На отъезжающее судно Отдаст ведь добытую кладь, Но пальцы отчего так трудно Невысохшие отлеплять? Октябрь 1912

Повторенья

Как руки старые ослабли, Воспоминания каймя, А в этот раз в чекане сабли Любовь ударила — плашмя. Мы прежде, глядя в очи, слепли, Теперь, гляди, я не ослеп, И, не сгорев в сметенном пепле, На старом ложе так нелеп. Что ж, тосковать по повторенью, В осенних листьях — по весне, Чтобы целующие тени Опять скользили по стене? — Нет, не вернем, два скорбных лика, Обетованных благостынь, Пока судьба, всегда заика, Нам сможет вымолвить «аминь». Июль 1912

Скольжу

Опепелил мои экстазы Их меланхолический строй, И многим я, голубоглазый, Казался нежною сестрой. И, веря мне, не замечали, Какой мы вверились реке, Кто этот темный — на причале — Что нам маячит вдалеке. А я скольжу, скольжу, как ящер; Одни узнали ястреба, Как мной силен татарский пращур И всадник моего герба. Январь 1913

Призыв

Люле

Обнажили дни бесснежные Камни черной мостовой, Сердце знало песни нежные, Был и ласковый, и твой. Но хотелось опрометчиво Причаститься и любви. Нет любви — и петь мне нечего, Сердцу молвлю: не живи! Сердце было, да растеряно (Не у розовых ли рук?). Даром целишь мне уверенно В грудь пустую меткий лук. — Позабудь, и не отталкивай Иссыхающий поток. Зацвети, цветок фиалковый, Мною сломанный цветок. Ноябрь 1911

Сожженное письмо

Вечер беззвездный, как день — в разговорах, В шабаше мутном кощунственных слов… Я был причастен, подмоченный порох, Сердце так больно себе исколов. Дома я. Почерк знакомый и женский… Милая, поздно. Растлили мечту. Ольга, ведь умер, да — умер, твой Ленский… Брошу в огонь. Не прочту… Апрель 1912

Праздничное

1. Утренняя песнь

Жду новую, ласковую Под кровлю. Сердце росою споласкиваю, Готовлю. Позову колокольными позывами, Укрою. Захлебнусь пальцами розовыми, Зарею. Не променяй лишь сердце привязчивое На диво: В огороде недаром выращиваю Крапиву.

2. Переступившие