Витька, подтянув широкие тёртые джинсы, с одного маху запрыгнул на парапет фонтанчика и, свесившись со старой ржавой ограды, заглянул на дно, где вместо воды, к сожалению, валялись только мусор и старые железяки.

— И как давно, интересно, всё это работало? — риторически поинтересовался он.

— До нашего рождения так точно… — Инга отвечала, не глядя на мальчишку, — её, видимо, куда больше интересовали две дерущиеся вороны. Витя хмыкнул и слез с парапета, с досадой оглядывая рукава. Всё-таки ржавые ограды не упустили возможности оставить след в истории его кофты. — У тебя когда днюха, кстати? — спросил он, уразумев наконец, что одними скверными выражениями грязь не удалить.

— Седьмого июля, — ответила девушка. Они с Виктором пошли вдоль самшитовой аллеи.

— Ха, а я тебя старше! — он довольно потёр руки. — У меня в мае.

— Старше-старше, ты разве сомневался? — Инга посмотрела на парня снизу вверх, и его самого разобрал смех, поскольку выглядела она действительно кнопкой.

Не доходя КПП, ребята свернули на тропинку, ведущую на внутренний двор. Солнце гигантским красно-рыжим пятном реяло над поликлиникой, заставляя столбы, сосны и неказистые кустики отбрасывать причудливые длинные тени, уползающие на автостоянку. Туда, на миг блеснув отражённым в лобовом стекле лучом, не спеша въехала легковушка и затормозила, подняв возле себя пыльное облако.

Скамейки стояли рядочком на влажной чёрной земле. От сырости и недостатка солнца, которое заглядывало сюда только на закате, трава на внутреннем дворике не росла. Вдоль дороги лежали собранные кучками листья. Двое докторов курили на крыльце. Косо поглядывая на них из окошка, смеялись и перешёптывались молоденькие выпускницы медвуза.

Крикливые стайки птиц торопились на ночёвку.

— О… Двойки летят, — заметил Виктор, с уже привычной грустью глядя в небо. — Мы в детстве приседали на корточки, чтоб в школе не схватить пару. Только не помогало. Если мозгов нет, садись-не садись — один фиг.

Инга улыбнулась.

— Ты это о себе, что ли, «мозгов нет»? — спросила она удивлённо. — Чушь. Ты ж умный, думаешь, это не видно?

— Ой, да что тебе там видно?! — брезгливо кривясь, расхохотался Витька. — Ты мой дневник видела? Видно ей…

Уж каким-каким, а умным его в последнее время точно не называли. Они с друзьями ещё с восьмого класса прослыли двоечниками. Так аркашкоподобные грамотеи их шепотом и называли — «двоечники, которые весь класс вниз тянут…» Но только шёпотом, иначе, если б кто вслух тупицами их окрестил, исход мог быть плачевным. В первую очередь для окна, в которое вылетел бы осмелевший ботаник.

— Видала я ваши дневники… — отмахиваясь, сказала Инга. — Хоть с тобой спорить и бесполезно, но ты лентяй просто, но не дурак.

— Но-но-но! — Витька вскочил, почувствовав прилив буйной энергии. — А по-твоему, надо с учебниками сидеть день и ночь, света белого не видя?! Человек для учёбы вообще не создан. Доказательство тому: он от неё устаёт! Сама подумай, юность — самое прекрасное время в жизни, которое не вернёшь! И что же? Тратить его на синусы-косИнусы?! Это увольте! А когда же жить?!

— Если постараться, то время можно найти для всего. Как говорят, желание — тысяча возможностей, нежелание — тысяча причин.

— Ты мне гнездо на голове не вей! — язвительно ухмыльнулся Виктор и, обуздав гнев возмущения, снова сел на скамейку. — На философию потянуло?

— Да, — закончила девушка, прямо и уверенно, но всё же забавно глядя ему в глаза, и откинулась на спинку лавочки. В темнеющем небе кружили голуби. О чём-то споря и разговаривая на своём, на птичьем языке, они рассаживались по верхушкам тополей, высоких орешников, каштанов и готовились ко сну. Лёгкий ветер пытался помешать их планам, но усилия шли насмарку.

Инга закрыла глаза.

— Чего такое? — несколько обеспокоился Витя.

— Всё нормально, — последовал спокойный ответ. — Слушай, в сети как-то прочла:

Пожав плечами, мальчишка прищурил одно хитрое око и недовольно покосился на девочку.

— Ой-ой-ой, — обезьянничая, пропел он. — Поэзию вспомнили! Не верю я этим писакам! — Витька чувствовал, что внутри растёт азарт поспорить. — В школе просто тошнит от мальчиков-зайчиков, которые томно склоняют головку, делают грустненькую мордашку и начинают типа с выражением читать. И все в восторге! А мне аж противно. Фиг с два они хоть что-то понимают и знают о том, о чём рассказывают. Аркашка нецелованный, а о любви, гаденыш, такие рифмы плетёт! Брехун.