Парень положил на место расчёску и потянулся, смачно зевнув. Почему-то болела спина и противно ломило кости ног. Но Виктор только досадно поморщился: больница уже приучила его не раскисать от всяких мелочей и плохого самочувствия.

Он вышел в коридор и, прошагав несколько метров, обратил внимание на своё отражение в зеркале.

— Бл-я-я-я… — протянул Витёк еле слышно. Из зеркала на него смотрела осунувшаяся, слегка бледноватая физиономия, причём кислая-кислая, как выжатый лимон. Серенький мрачный спортивный костюм и дурацкие домашние тапки с блевоточного цвета смайликами дополняли и органично завершали образ доходяги. Парень попытался улыбнуться и хоть немного выпрямиться, подтянуться, но это, увы, не сильно прибавило ему оптимизма — отражение по-прежнему вызывало отвращение и дурственное сожаление. С этим надо было срочно что-то делать: звонить отцу, просить прощения, требовать притащить нормальные джинсы, модные новые кроссовки…

Нельзя же и в самом деле забывать, как ты выглядел в прошлой, добольничной жизни.

Стараясь не думать об отражении, Виктор вошёл в столовую. У входа, переплетясь руками, ногами, шеями, одним словом, телами, целовались Шпала с Эммой. Говаривали, что Эмка готовилась к выписке, и бедный Саша, страдая, не отпускал её от себя ни на секунду. Лизаветка что-то лепетала за столом у окна, разглядывая с мамой большую красочную детскую книгу. Напротив восседал Тимофеевич, вальяжно раскинув руки. Больше никого не было. Витька немного удивился: обычно по утрам Инга просыпалась раньше и ждала его на кушетке в коридоре. Сейчас же её не было.

— Тимофей Тимофеевич, Инга где, не знаете? — спросил мальчишка мимоходом и упал на лавочку предусмотрительно подальше от врача.

— Какая Инга? — с издёвкой спросил Тим-Тим. Виктор зло сощурился, но доктор, хихикая, только оголил зубы в довольной ухмылке. — Спрашиваешь, где Инга, а, наверное, и знать-то не знаешь, как её полное имя.

— Инга и есть Инга, — парень задумчиво пожал плечами.

Доктор в ответ самодовольно покачал головой.

— Вообще да, но у неё нет…

Витёк, немного постояв в замешательстве, собрался с мыслями и сдался:

— Ладно, не томите. Как?

Тимофей хлопнул в ладоши, слегка подскочив на месте.

— А волшебное слово?!

Маленькая Лиза и её мама захихикали.

— Ну пожалуйста… — лениво пропел Витя.

Врач снизил голос и наконец перестал противно щериться.

— Ингилейв.

Витька чуть не уронил челюсть.

— Ну ни фига себе!.. — он перевел дух. — Никогда не слышал, чтобы так людей называли. Так где она, Ингилейв?

— В палате она у себя, где же ещё? — снова ухмыльнулся Тимофей Тимофеевич, а потом уже серьёзнее добавил: — Плохо ей ночью было, гемоглобин упал, вот кровь капаем сейчас.

В столовую, шмыгая носом, вошёл худой двенадцатилетний мальчишка, напоминающий Кощея в зелёной майке, за ним — в обнимку герои-любовники Эмка и Шпала. Из коридора послышался голос Тамары, зазывающей всех на завтрак.

— Ну, Тимофеич, — прошептал под нос Витя. — Ну, свин. Мог бы и сразу сказать.

Завтрак был скромным: гречка с отварной сарделькой и компот. Но Виктор принялся жевать за обе щеки: всё же это не манка на подгоревшем молоке и не синяя овсянка.

Да и к тому же парень хотел быстрее закончить с трапезой, чтобы увидеться с Ингой и принести ей завтрак, как сама она когда-то приносила ему сухари с чаем.

Всё утро капризничал Бекир — отказывался есть. Мама его развлекала и машинками, и кубиками цветными. Не выдержав, даже Тамара подсела к ним за столик и стала рассказывать мальчугану какие-то занятные истории-сказки. Не действовало. Бекирчик упорно отодвигал тарелку с гречкой и тянулся к компоту. За Витиной спиной с характерным звуком отъехала скамейка — встал Тимофеевич. Грозно прокашлявшись, он двинулся к капризуле.

«Бекир влип», — посмеялся про себя Витька и, воспользовавшись загруженностью педантичного доктора, поднялся и взял с соседнего стола порцию завтрака и стакан компота для Инги.

Дома он часто тихонько становился в дверном проёме, когда родители сплетничали, и с едкой улыбкой «грел уши». Отец множество раз повторял, что подглядывать и подслушивать — нехорошо. Может, и впрямь нехорошо, но как, скажите пожалуйста, устоять перед соблазном услышать, что же родители на самом деле думают о твоей учёбе, всерьёз ли они планируют, к примеру, лишить тебя телевизора на неделю, или правда, что ко дню рождения тётя пришлёт из Америки новенький ноутбук… Но вместе с тем Виктор ни за что не подслушивал, если его прямо просили этого не делать. Стоило папе сказать: «Нам с мамой нужно поговорить наедине», как Витёк преспокойно удалялся в свою комнату. А вот когда, просто проходя мимо, он вдруг слышал, к примеру, из кухни осторожный, приглушённый шёпот (ведь и дураку ясно, что таким тоном обсуждаются только темы под грифом «суперсекретно»), уши сами собой, как радиолокаторы, поворачивались туда с целью уловить сигнал.

Так же тихо, даже затаив дыхание, парень встал в дверном проёме у восьмой палаты. Думал послушать, что Инга про него говорит и говорит ли вообще. Но, к великому разочарованию, кроме девушки, в палате никого не было.

Да и если бы был кто, вряд ли бы она активно сплетничала. Во-первых, характер всё же не тот, во-вторых… судя по всему, чувствовала девчонка себя плохо. Лежала, свернувшись калачиком, как ребёнок, и смотрела отстранённо в одну точку; по трубочке капельницы в вену скатывалась красная жидкость, а тумбочка была заставлена десятком разнообразных упаковок от лекарств. Витька корректно прокашлялся и вошёл, грациозно вышагивая, как на параде. Инга приподнялась, пытаясь улыбнуться, и её белая непослушная чёлка забавно свалилась на глаза.