— Слушайте!

Клубы ароматного дыма поднимались к потолку.

— Я могу включить диктофон? — спросил следователь.

— Включайте, — кивнул шаман.

«Мэндэ амар, богдо Баташулуун! — Гомбо Хандагуров низко склонил голову. — Пусть Высокое Небо, отец, и Широкая Земля, мать, даруют благополучие тебе и твоему роду!

— Сайн байна, Гомбо, — кивнул Баташулуун Шагланов. Он пил чай, сидя на вытканном девятью разными цветами ковре, застилающем земляной пол юрты. Хотя в его приветствии звучало предложение чаю, его-то как раз он гостю и не предложил…»

Словом, ольхонский шаман поведал им о смерти Батлая, запретном уроке на сельском кладбище и преступной охоте на Быка, рассказал об оговоре и предательстве Гомбо Хандагурова, а завершил свой рассказ сценой казни заарина.

17 апреля 1912 года. Улус Хандабай

Шаманам из Усть-Орды не составило особого труда убедить жителей Хандабая в том, что виновником череды смертей в улусе является Баташулуун Шагланов. Убийца был неуловим и силен, а кто еще мог быть хитрее и сильнее заарина?

Мотив преступлений даже не обсуждался. Суд любой толпы — это не имперское судопроизводство с адвокатами, присяжными и опросом свидетелей. Сознательно вызванный гнев легко перевешивает любые доводы рассудка и сколь угодно тонко выстроенных доказательств.

Все обвинения основывались на одном-единственном, но неоспоримом факте. Убийство, свидетелем которого являлись три шамана, было совершено Сибирским Тигром, духом-помощником заарина, либо самим заарином в облике Тигра. Тот был настолько искусен в подобных перевоплощениях, что боо более низкого ранга не могли понять разницу. В доказательство вышесказанного шаманы предъявили череп предположительно Сибирского Тигра, найденный ими в юрте заарина на Ольхоне.

Старейшинам Хандабая их доводы показались вполне убедительными, и они вынесли ожидаемый приговор: заарин виновен! Кровники погибших, а таковых оказалась почти половина улуса, присоединились с готовностью. Баташулуун Шагланов, заарин-боо, должен быть наказан, а власти, конечно же, об этом узнать не должны. Все исполнители приговора, вынесенного жителями улуса, пойдут на каторгу, ежели факт самосуда станет достоянием гласности.

Ни один улусник не сказал ни слова в защиту знаменитого боо, хотя буквально все хотя бы раз прибегали к его помощи. Многих он спасал, вылечивая смертельные травмы и болезни. Не считая последних трагических событий, в Хандабае люди умирали исключительно от старости. Но тут уж любое искусство бессильно, когда в дело вступает Эрлен-хан, Владыка Царства Мертвых…

Наказание для пойманных с поличным колдунов, пожирающих человеческие души, издревле у бурят было одно, традиционное. Их погребали живьем вниз головой, а в могильный холм загоняли осиновый кол, чтобы дух казненного не мог покинуть могилу и отомстить.

Место определили в трех полетах стрелы на пустыре за улусом. Яму начали рыть еще до вынесения приговора, ритуал решили начать немедленно.

Все время приготовлений над крепко-накрепко связанным телом заарина дежурило трое вооруженных стражников, которым было приказано тут же убить пленника, если тот с помощью своего искусства попытается освободиться от пут. Его панически боялись. Именно поэтому, а не из желания истязать беззащитного, до сих пор его лицо скрывал холщовый мешок, надетый еще на Ольхоне.

Уже более суток Баташулуун Шагланов не ел и не пил. Но не голод и жажда мучили шамана, он без труда мог долго обходиться даже без кислорода, задерживая дыхание на длительное время. Его возмущали несправедливость грядущего наказания и невозможность оправдаться. Впрочем, надежда на благоприятный исход всей этой дикой истории еще теплилась в его душе. Возможно, она была лишь плодом совместных усилий съехавшихся в Хандабай боо. Этого теперь никто не узнает…

В восьмом часу пополудни в назначенном месте собралась вся мужская половина улуса. Женщины, а тем более дети у бурят в подобных мероприятиях участия не принимали.

Связанного Шагланова привезли на телеге, но не сбросили с нее, а осторожно переложили на землю.

Солнечное затмение давно началось, и край лунного диска наехал на солнечный, но никто покуда этого не заметил. Солнце, откочевавшее в западную половину неба, светило, может быть, чуть менее интенсивно, чем обычным вечером.

Собиралась гроза, и низкие облака сплошь обложили восточную половину небес.

Посередине пустыря полыхал большой костер. Три шамана в одежде для камланий били в бубны около него. Среди них был Пятнистый Волк. Сорока же осталась в улусе. Прежде всего она не черная шаманка, а женщина. Табу распространялось и на нее.

Гомбо Хандагурову камлать не дозволено было по рангу. Шаман получал бубен лишь после посвящения в хэсэтэ-боо, что соответствовало пятой ступени, он же был лишь на третьей. Как велел ему Пятнистый Волк, Гомбо стоял в первых рядах мужчин улуса.

Полярная Сова руководил действом. Он был хорьботой-боо, «получивший шаманский посох с конскими копытами», и его шестой ранг оказался высшим среди присутствующих боо. Шаман этой ступени мог совершать жертвоприношения конем или быком, а чтобы призвать «онго», духа-покровителя рода, ему уже не требовались ни бубен, ни заклинания, достаточно было просто сосредоточиться. Полярная Сова, впрочем, этой способностью не обладал…