— Ты мой родной брат? Ты нашёл меня!

— Нет, Борис. Но я хочу быть твоим братом. Эту корону дал мне Сфинкс Ра, чтобы я смог говорить с тобой. И он ждёт. И ещё тебя ждут много-много людей. И все они тебя любят.

— Как я — Лину?

— Да.

— И я должен уйти?

— Да. Прямо сегодня.

— Я не смогу.

— Почему? Из-за Лины?

— Нет. У меня есть друг. Тимур.

— Откуда он взялся?

— Я не знаю. Но только он один говорил со мной.

— Но его ведь нет?

— Он есть. Без меня Тимур не сможет получить ответ.

— Какой ответ?

— У него есть вопрос.

— Борис, я обещаю, что помогу Тимуру. Ты мне веришь?

— Да, тебе я верю.

— Я приду за тобой. Сегодня ночью. Жди меня, ладно?

— Хорошо. Но я хочу попрощаться с Линой.

— Пойдем к ней.

И как только произнёс эти слова, тут же передумал. Сказал Борису, что тот должен позвать Лину сюда. Он вдруг ощутил, что с короной опасно выходить даже в коридор. Рисковать он не имеет права. Митяй снял корону с Бориса, опять тщательно завернул и положил в пакет. Борис пошел за Линой, а Митяй встал посреди комнаты, и на миг ему показалось, будто Маша прикоснулась к плечу.

И зазвучал её голос:

«Посреди реки, посреди морей,

Посреди лесов, посреди полей.

Повернусь кругом, поклонюсь окрест.

Пусть в меня войдет сила этих мест».

Что-то необъяснимое развернуло Митяя, и он, в самом деле, поклонился до пола четыре раза во все стороны.

Всё. Отступило…

Вошёл Борис и вкатил кресло. Митяй вынул корону, Борис надел её, покрутил на голове, прилаживая каким-то, ему одному понятным образом, и начал разговор с Линой. Митяй увидел, как озарилось радостью лицо девочки, она вскинула руки и обняла Бориса.

Митяй тихонько вышел, притворил дверь и встал снаружи.

Близнецы приближались с двух сторон. В руках у Толи была сеть с мелкой ячеёй, а у Эли — скотч. Что они собрались вытворить?

Из комнаты Вани, вальяжно ступая, показался попугай Иосиф. Остановился, глянул на Митяя хитрым глазом, махнул крылом и выдал любимую фразу: «Кому сказал? Уйди от гроба!» Толя на цыпочках подкрался к Ёське и накинул сетку. Эля скотчем принялась заматывать клюв и лапы.

— Что вы делаете?

— Георгий сказал, что ему велели прививку поставить.

— Вы что, сдурели? Какую прививку!

Толик запрыгал на одной ноге:

— От птичьего гриппа! Всем курицам у нас на улице ставят!

— Ёська вам курица, что ли?

— Георгий сказал, что Ирина его убьёт, если с Иосифом что-то случится. Уж лучше на всякий случай — прививку!

— Вот дурачьё!

И Митяй вернулся обратно в комнату.

Лина по-прежнему обнимала Бориса. И даже не плакала, чего ожидал Митяй. Наоборот, весело смеялась и трепала Бориса по густым волосам. Повернулась к Митяю:

— Как хорошо всё получается! Я так и знала, что ты поможешь Борису!

— Почему, знала?

— Мне вчера сон приснился. Будто рыцарь, знаешь, такой — в латах и на светлом коне, прискакал, темень всю поразогнал, и наступила радость!

— Для всех?

— Во сне — для всех. А у нас — для Бориса. Ты проводишь его?

— Теперь он сам найдет дорогу. Главное знать, куда идти. Там его давно ждут и встретят.

Лина сняла с шеи камушек, который носила всегда, и надела Борису. Куриный бог: обычная на вид галька, но с дыркой посередине:

— Я буду скучать по тебе.

Митяй подошел ближе:

— Не будешь. Потому что завтра все забудут о Борисе. И ты тоже.

— А ты, Митя?

— Я почему-то помню всё. И Машу помню…

— Дмитрий, я ведь догадываюсь об этом. Мы теперь — одна семья. И обязательно встретимся. В другом месте, и, может быть — другом времени…

Митяй уже не отпускал Бориса: какое-то предчувствие не оставляло его. Вместе с ним ходил мыть руки, и сам повёл в столовую ужинать. Борис почти не ел, внимательно смотрел на всех, как будто хотел запомнить. По сути, это так и было: он никогда не вернётся в мир, который принял его, но так и не стал родным.

Борис и Митяй сидели в комнате и разговаривали с помощью короны. Борис рассказывал о своей жизни, с того момента, как помнил себя. Оказалось, что лучше всего ему жилось именно здесь, в этом доме. Конечно, досаждали Эти — близнецы Эля и Толя, но даже о них он говорил с лёгкой грустью:

— Они странные. Как будто черти в них поселились и заставляют делать всякие пакости. Я на них не обижаюсь. А вот Ваню мне жалко…

— А что такое с Ваней?

— Понимаешь, раньше он от компьютера не отрывался. Но всегда выключал экран, если к нему кто-нибудь подходил. Только меня не боялся, я ведь никому сказать не мог. Какие-то там у него формулы, цифры, иногда даже — ноты, схемы цветные. Мне почему-то кажется, что он знает много-много языков. Я китайские видел у него там слова и японские, и, по-моему, арабские, что ли…