Шрифт:
— Хорошо, будем валять. Заверните завтра.
И Рогожин «свалял». Больше половины старателей из сухановской артели мобилизовали, с Сухановым договор расторгли, а Рогожин положил в карман чек на пятьсот рублей.
У Скоробогатова выпала из мошны крупная сумма денег, но зато теперь на Акимовских логах он стал полным хозяином.
XXIX
Тяжелой поступью прошли два года. С запада приходили тревожные вести. Говорили о крепком стальном кулаке, который свирепо бил направо и налево.
Отравленный газами, приехал Гурьян Сошников. На улицах Подгорного была тишина и уныние.
Яков Скоробогатов бесцельно слонялся по базару и безнадежно качал головой, смотря, как замирает торговля. Он одряхлел, тело его подсохло. Тонкие рыжие штаны болтались на тощих ногах. Проходя мимо казенной винной лавки, он каждый раз тоскливо посматривал на торчащие у крыльца бруски, где когда-то красовалась вывеска. Несколько раз он уезжал на рудник, но и там так же скучал, как дома.
— Не та жизнь стала, как прежде, — говорил он, — люди какие-то новые, неприветливые нонче стали.
Встретил однажды Смолина, — обрадовался. Смолин тоже постарел, высох. В курчавой бороде пророс серебряный волос, только глаза остались прежние — жгуче-черные, с искорками усмешки.
Яков хотел поговорить о прежнем, но это у него как-то не вышло.
— Что за время пришло? — сказал он.
Смолин только усмехнулся и промычал. Яков не знал о чем дальше говорить, а Смолину, должно быть, не хотелось разговаривать с Яковом. Помолчав немного, он покосился на старика и хмуро сказал:
— Воюем.
— Правда ли, что наших бьют, а?
— А так и надо, поскорей к концу.
— Вот как? — удивленно сказал Яков. — Сам себе ворог, значит, нонче народ.
— Не тех бьют, кого надо!
— Это как?
— А так! Надо бить тех, кто войну затеял. Придет время — будем бить.
Смолин это проговорил злобно, потом, будто вспомнив что-то, отошел от изумленного Якова.
Слоняясь по ближним логам, Яков встречал насмешливые взгляды старателей:
— Безделье убиваешь?
— Стар стал… Поди, могилу заказал? Макарка-то не выгнал тебя? Нас так отовсюду выгнал. Эх, милый, как только ты живешь с ним? На войну бы шел…
Яков присмирел, стал тихим, послушным. Татьяны он побаивался. Она стала еще строже и взыскательней. Скоробогатовский дом теперь посещали нарядные дамы. Прислушиваясь к их разговору, Макар чувствовал себя «как не дома». Он замечал, что Татьяна смущенно краснеет, когда он вмешивается в разговор.
Гостьи эти не сидели без дела. Из кусков бязи они кроили штаны и рубахи. Макар спросил однажды жену:
— Куда это вы шьете столько?
— На войну!
Татьяна работала с увлечением. Только в это время она и способна была улыбаться. Частой гостьей была жена Архипова, — полная, белая, с двумя подбородками женщина. Ласково выпрашивала она у Скоробогатова деньги на подарки солдатам.
— Вы должны дать… Да, вы дадите… Я в этом уверена. — Она брала Скоробогатова под руку, заглядывала ему в глаза.
— Вы знаете, воевать это очень опасно для жизни… Мне ваша супруга нравится. Она энергичная, умная женщина. Вы ее уважайте, она заслуживает большого уважения… Мне о вас очень много рассказывал мой муж. Между прочим, он говорил, что помог вам взять богатые лога. Это хорошо…
Макар, вспоминая крупную взятку Архипову, неуклюже шагал рядом, поглядывая на пухлую белую руку в толстом золотом браслете и нехотя слушал, как барыня говорила о том, как трудно сидеть в сырых окопах и как необходимо победить Германию.
— Помочь нашим воинам — наше дело. Они защищают Россию и нас. Не правда ли, вы не откажете в небольшой сумме?
Скоробогатов, недовольно сопя носом, отсчитывал кредитки и думал: — «Последние — больше не дам!» Потом говорил:
— Влипли мы в эту войну, а зря.
Но, когда он разговаривал со Столяровым, он начинал понимать, что победить Германию необходимо.
Столяров говорил:
— Рабочая партия готовится к захвату власти, и если только мы не сумеем во-время предупредить это, мы потеряем все, что сейчас имеем. Мы должны всеми средствами помогать армии. Нужно поднимать дух нашей армии, в противном случае произойдет нечто нежелательное.
— А что может произойти?..
— Взвалят все военные расходы на нас, — сказала Татьяна.
— Дань платить заставят, — подтвердил Яков.
— Это полбеды, — ответил Столяров, прохаживаясь по комнате, — может получиться хуже.
— Что хуже этого?
— Гражданская война.
— Что-о? — переспросил Макар.
— Гражданская война! Армия стала не армия, а вооруженный народ.
— Это, значит, друг друга колотить будем?
— Последнее время подходит, — со вздохом проговорил Яков. — Слыхал я это от отца. Как сейчас вижу, как он говорил: — «Восстанет брат на брата и сын на отца, будут глады, моры, и придет тогда суд божий». — Допивая блюдце чая, он спросил Столярова: — Кто же с кем воевать будет, Ляксандра Васильич?..