— Я не собираюсь рожать, — обреченно и тихо призналась Лида, обращаясь не ко мне. К Димке. К Михайлову, блин, который все время испытывал ее на прочность! Что это за бред? Чего эта парочка добивается? Что хочет Лида? Что нужно Димке?!

Снова тишину вокруг нас можно было резать ножом. Мое сердце стучало под горлом. Я не знала, что делать. Лида будто нарочно каждой своей фразой провоцировала Михайлова на новый виток скандала. Я знала, что и сейчас ее признание ничего… совсем ничего не изменит. И Димка не замолчит первым. Последнее слово всегда и во всем должно остаться за ним.

— Так вот в чем дело? — лицо Михайлова превратилось в железную маску. — Проблема вся в этом? В бабле?

Лида поджала губы, но не издала ни звука. А Димка уже презрительно щурился. Мне было страшно смотреть ему в глаза.

— Ну?! Деньги?! — голос Димки ломался? — Сколько тебе нужно? Сколько!

— На что? — Лида еще не понимала, куда клонит Митя. А я боялась поверить в то, что он сделает.

Это.

— На что? — Михайлов переспросил спокойней и вновь скривился. Даже у меня не осталось сомнений в том, насколько сильно он ненавидит Лиду… точнее ту, кого он видел в ней. И, вероятно, я могла понять, почему. — Я хочу заплатить за этого ребенка, — Димка выплевывал предложение так, будто стрелял из винтовки. Каждое слово, предназначенное для Лидочки, рикошетом попадало в меня. Я первой отступила от парня, боясь, что сейчас упаду. Я не хотела этого слышать. — Сколько тебе нужно денег, чтобы ты его родила? Ну, же?!

— Уходи, — я облизала пересохшие губы. — Убирайся, Дим. Убирайся!!!

Лидочка на кровати, спрятав лицо в ладонях, молчала.

Конечно, Михайлов ушел. Фыркнул, бросив на прощание Лиде желчное 'подумай' и, наконец, направился прочь из спальни. Стиснув зубы, я опустилась на край постели. Хлопнула дверь, и на секунду воцарилась эта гребаная, давящая на мозги тишина. Я тупо пялилась в стену перед собой, выгоняя из мыслей мешающий дышать мусор.

Если бы не Лидочка, рухнувшая, словно раненный зверек, на подушки и тонко-тонко закричавшая на одной ноте, я бы еще долго сжимала ладонями пульсирующие болью виски и повторяла про себя, как мантру, жалкие оправдания. Мне не хотелось думать о том, что было пять лет назад. Но мысли, как тараканы, лезли из всех щелей. Слова Димки, обращенные к Лиде, сорвали с меня последнюю маску…

Я никогда не умела утешать. Не могла найти правильных слов, чтобы кого-нибудь успокоить. Ни маму, плачущую в моей комнате, после очередной ссоры с отцом. Ни Марр… А ведь последний раз, когда у меня в объятиях рыдала Марина, был пять лет назад. Чертовски давно. И все же, видя, как в беззвучном крике заходится Лида, я сделала единственное, что могла — потянулась к ней, обнимая.

Как муха, попавшая в сладкий сироп, я увязла в собственных чувствах. И потому, вместо того, чтобы говорить Лидочке бессмысленную чепуху о том, как прекрасно все будет дальше (о, да. Теперь после предложения Димки!), я, поддавшись моменту, вдруг рассказала ей о маленькой части своей жизни, о которой она никогда не знала. Мне казалось, ей нужно было это услышать.

— Ты, правда, захотела оставить ребенка? Собиралась рожать? — тихо спросила Лида спустя какое-то время. Слезы все еще блестели на ее щеках, она хлюпала носом, несмотря на десяток бумажных платочков, что я ей протянула. Но она больше не захлебывалась криком и не дрожала в моих руках.

— Правда.

— А работа? Универ? Деньги? Мама?! — даже сейчас Лида считала мой выбор глупым. Быть может, он, правда, был глуп.

— Не знаю, я не думала тогда ни о чем. Представляла, что буду работать репетитором, переводчиком, займусь фри-лансом.

— Тебя не пугала реакция предков?

Странный вопрос. Я никогда себе его не задавала.

— Они бы ничего не сказали, — ответила неуверенно, задумавшись о том, как бы все сложилось тогда, если бы не… выкидыш. — Бабушка бы поддержала, — я улыбнулась мыслям о своей второй маме. — А остальные… Отцу до меня нет дела. А у матери — у нее своя личная жизнь. Причем тут я?

— Но… Тебя бы не ругали? — Лида с удивлением смотрела на меня, словно не понимая, что такие отношения в моей семье норма. Это сейчас мы с мамой ругаемся на ровном месте, а тогда…

— Нет… не думаю. То есть… я не проверяла.

— Они не знают?!

— Нет. Я не говорила.

Мы некоторое время молчали.

— А знаешь, — Лида повернулась в моих руках, чтобы удобнее лечь на подушку. — Мои меня не поймут. Они… Самое страшное, это не оправдать чьих-нибудь ожиданий. Верно? В тебя вкладывают силы и деньги, тебе дают лучшее образование, отправляют в Москву и рисуют радужные планы на твою дальнейшую жизнь. Что я получу в итоге, если вернусь? Все мечты — к черту…

— Чужие мечты? — я позволила возразить, но Лида, кажется, уже не слышала меня. — Не твои.

— И мои тоже, — подруга упрямо поджала потрескавшиеся губы. — В том то и дело.

— Но ребенок…

— Не надо! — Лида вдруг растеряла желание говорить, снова захлопнув створки своего «гроба». Дальше, чем нужно, она никого не пускала. Так же, как я, она ненавидела чужие советы и нравоучения. Похоже, ей их хватало дома.

— Хорошо. Давай закроем тему. Тебе, наверное, лучше поспать. Я пока займусь… уборкой, — хмыкнула, представив, что сделаю сейчас с Митей. Моя месть обещала быть изощренной.