Быстро шло время, а беседе, казалось, не будет конца. Уже давно наступила ночь, часы пробили двенадцать, а они все сидели и сидели.

— Как под Берлином, перед моим отъездом в эшелоне с ранеными, — сказал Мамчур. — Помните ту ночь, товарищ полковник?

— Еще бы! Ваша последняя ночь на фронте, а у нас только начиналась настоящая работа. Тогда мы советовались втроем. Теперь нас тоже трое, только вместо Ченчевича майор Кротенко. Кстати, Микола, подполковник Ченчевич стал полковником, продолжает служить в армии. А какова судьба членов группы связи, которые вместе с вами вернулись на восток?

— Разная, товарищ полковник. Начну с Сокиры. Помните, я побаивался, что он еще на фронте явится с повинной? Так вот, с этой мыслью он вернулся в подполье. Сначала вел себя осторожно, а потом стал рассказывать боевикам правду о войне, о событиях под Берлином. Сокиру взяли в СБ и стали допрашивать. Он признался, что несколько раз, несмотря на запрещение, проведывал родителей. Его заперли в бункере, утром должны были вынести приговор. А ночью Сокира убил эсбиста и двух бандитов, которые его стерегли. И сбежал. Пока служба безопасности опомнилась, он исчез, как сквозь землю провалился.

— А как тот, которому ампутировали ногу?

— Когда мы ехали из Германии, Горлорез назвал свою настоящую фамилию — Голинец. Он подлечился в Крыму и вскоре после возвращения домой устроился на работу в колхозную строительную бригаду. По поручению Песни его проверяли эсбисты. Я тоже побывал у него дома. Родители мне понравились. Очень они радовались, что сын остался в живых — только ненадолго… Националисты все-таки убили его как бывшего связного ОУН за границей. Между прочим, еще в госпитале Мартын Голинец получил орден Славы, как и я.

— А где ваша награда? — спросил полковник.

— Сберегается у Петра Федоровича, — усмехнулся Мамчур. — Но имею ли я право носить орден? Вы же знаете, как я попал в армию…

— Будете носить, вы заслужили его в бою. И дома об этом скажете. Пускай отец радуется. — Полковник перевел взгляд на майора: — Петро Федорович, как там Миколина родня?

— Все живы, — ответил Кротенко. — Правда, мать хворает. Донимает сердце.

— Волнуюсь я за нее, — покачал головой Микола. — Боюсь, не доведется нам увидеть друг друга.

— Ваша работа в подполье затянулась, — сказал Тарасюк. — Давайте, Микола, подумаем, как нам быть. Может, кое-что расскажем родителям про вас, не раскрывая, разумеется, задания? Скажем главное — что Микола живой.

— Очень хотелось бы этого! Но по-разному могут сложиться обстоятельства. Вдруг Песня прикажет боевикам проверить, что известно про меня моим родным?

— А мы их об этом предупредим. Научим, как они должны будут отвечать на вопросы бандитов, — предложил полковник. — Думаю, Максим Петрович такую идею поддержит.

— Если это возможно… Я был бы вам очень благодарен, — оживился Мамчур. — Лучше всего, если бы батька и мать согласились временно переселиться куда-нибудь в восточные области Украины, чтобы им не грозила опасность. Прошу вас, Виктор Владимирович, уговорите отца.

— Кажется, в Кутах живет ваша тетка? — спросил Миколу майор Кротенко.

— Да, отцова сестра. Работает в школе учительницей. Очень мудрая женщина.

— И она согласилась бы пригласить в гости вашего отца?

— Охотно, — уверил Мамчур. — Может, так и сделать? Пускай бы встреча состоялась в Кутах…

— Хорошо, Микола. Об одном мы с вами уже договорились, — сказал Тарасюк. — Теперь другое: расскажите, что нового у Песни.

— Не так давно к нему явился связной краевого провода. Точно не знаю от кого — от Кравчука или от Шухевича. Песня при мне прочитал тайные письма и сжег их. Потом под великим секретом сообщил, что должны прийти люди из-за границы. Побаивается, как бы не послали нам «грешных».

— А это кто такие? — спросил Кротенко.

— «Грешными» считают сторонников Бандеры. Песня больше склоняется к угевееровцам [22] которыми заправляет Лебедь, и называет их «праведными». Гости должны появиться где-то на Болеховщине и, наверное, оттуда будут искать связи с подпольем. Песня приказал проверить, какие бункеры уцелели, самые удобные из них я должен подготовить для гостей. Если удастся, поселюсь вместе с Бегунцом. В подходящий момент склоню его на нашу сторону.