Незнакомцев было четверо. Они молча ощупали карманы Дипломата, обезоружили его и повели в лес, в противоположную от бункера сторону.

Минуты ожидания тянулись медленно. Мужчина в сером сардаке [23] , солдатских галифе и кирзовых сапогах выходил на шоссе всякий раз, как только появлялась машина со стороны Рогатина.

В этот ранний час Галич еще спал, поэтому урчание мотора доносилось до колодца на седьмом километре от города особенно явственно. Мужчина проводил взглядом грузовик и снова побрел к трассе, где, погасив фары, только что остановилась легковушка.

Открылись дверцы, из машины вышли двое. Прихватив пустое ведро, направились к колодцу.

— Что стряслось, Микола? — спросил Кротенко Мамчура, когда тот провел чекистов за песчаную насыпь.

— Срочная информация, и весьма важная…

— Ну что ж, рассказывайте, — попросил Тарасюк.

— Вскоре после нашей встречи под «страшным дубом» Песня связался с парашютистом, о котором вы, товарищ полковник, рассказывали мне, — начал Микола. — Десантников оказалось двое. Они, видно, набрались страху и всячески оттягивали встречу. Песне это надоело. Он приказал боевикам выследить гостей, устроил засаду. На следующий раз к пункту связи эмиссар пришел один. Его схватили и привели к Песне. И что бы вы думали? — усмехнулся Микола. — Он оказался моим старым знакомым, можно сказать, «крестным» отцом. Это тот самый бывший учитель Михайло Ильчишин, который втянул меня в организацию националистов. О нем я рассказывал вам, товарищ полковник, еще там, под Берлином. Как обрадовался он, увидев меня! Обнимал, целовал, хвалил, что я сохранил верность ОУН. А на следующий вечер мы посетили его бункер. Он был в плохом состоянии, поэтому Ильчишин переселился ко мне в бункер. Песня возражать не стал. Даже больше: приказал Бегунцу и своим боевикам расширить центральное помещение за счет маленьких «комнат» и улучшить вентиляцию.

— Куда Песня поселил радиста? — спросил Кротенко.

— Тот живет в бункере с двумя боевиками.

— А два других?

— Вместе с Песней.

— Значит, вы остались с Бегунцом и эмиссаром?

— Да. На этом настаивал Ильчишин. Теперь нас девять человек.

— Простите, Микола, — перебил полковник. — Почему вы назначили нам встречу возле Галича, а не там, где всегда?

— Песня приказал немедленно отнести почту на пункт связи в район села Зеленое — это за Перечинском — и вернуться назад не позже, чем через семь дней. Ну, а Галич мне по дороге.

Майор посмотрел на полковника. Тот качнул головой, как бы что-то подтверждая, потом спросил:

— А что в этой почте?

— Скорее всего информация об эмиссаре. Ну это можно проверить.

Микола достал из-за подкладки пиджака склеенный по краям листочек бумаги и протянул Виктору Владимировичу. Тот передал Кротенко.

— Сейчас посмотрим, — сказал Петро Федорович и пошел к машине.

Вскоре он вернулся.

— Не тревожьтесь, Микола, — успокоил Мамчура майор, вручая почту. — Работа чистая. Националисты ничего не заподозрят. Песня уведомляет адресата, что из-за границы прибыл эмиссар с радистом. Рация у них неисправна. Предлагает зиму подержать гостей у себя, а весной постарается переправить их в краевой провод.

— Итак, Микола, у вас будет время поработать с эмиссаром, — подытожил Тарасюк. — Постарайтесь разузнать о его задании как можно больше. И еще одно: возможно, на пункте связи вы найдете какую-то информацию для Песни. Сможете прочитать шифровку?

— Надеюсь, товарищ полковник. Об этом я уведомлю вас через тайник под дикой грушей.

— Значит, договорились. Ну, а теперь поедем с нами. Немного отдохнете. Потом наверстаем упущенное — подкинем вас в район Зеленого.

— А как с Бегунцом? — спросил Мамчур.

— Он что, с вами? — удивился Кротенко.

— Ага, ждет там, возле часовни. Песня поручил ему сопровождать меня.

— Почему же вы не сказали об этом сразу?

— Как-то упустил из виду, товарищ полковник. Привык уже, что Бегунец ходит за мной, словно тень.

— А вы не допускаете, что эта тень выскользнет когда-нибудь из своего тайника и проследит за вами?

— Честно говоря, такое может произойти только случайно. Бегунец давно порвал бы с подпольем, если бы не та история, о которой я вам уже рассказывал. И вообще без помощника мне трудно.

— Гм, — в задумчивости проговорил Тарасюк. — Вы снова о том же. Что ж, Петро Федорович, если так, обдумаем еще раз Миколино предложение? А теперь пускай все остается, как есть. Идите вместе с Бегунцом в Зеленое. Но не раскрывайтесь перед ним! И последнее. Вот вам радостное известие: недавно я встретился с вашей теткой. Обо всем договорились. Отец приедет в Куты в следующем месяце.

— Спасибо, товарищ полковник. Буду ждать встречи. А теперь пойду, а то мой напарник заждался. Да и холодно нынче, простудится. Так прощевайте…

Когда пункт связи под Зеленым остался позади, нудная морось превратилась в настоящий снегопад. Но белые пушистые хлопья, укрывая землю причудливым кружевом, сразу же таяли. Только на горах, что возносились к небу, белели ослепительные латки снега.

В низине, куда вскоре спустились Мамчур и Бегунец, ветерок еле потягивал. Потом выглянуло солнце, и окрестные холмы озарились тем ласковым светом, который свойствен в эту пору только заросшим пихтами Карпатам. Возвращались они с пустыми руками. Тайного письма на пункте связи не оказалось.