– Он говорит о бластере, который отобран у Данецкого!
– со злостью заявил Уордл.
– Безумие! Безумие! Бластер пролежал рядом с костями Дежурного Командира тысячу лет!

– Вы обращаетесь к суду?
– спросила фигура в красной мантии.
– Если да, то должны говорить мне “Мой господин!”.

– Боже!
– вырвалось у Уордла.
– И я дожил до дня, когда пришлось услышать такое от робота!

– Они виновны!
– прошипел робот гарема.
– Это написано на их лицах! Вот на чем должно быть основано обвинение!

– Ну?
– прорычал одетый в черное робот Системы Безопасности.

– Сейчас!
– захихикал смотритель гарема.

К Халии потянулась сетка из черных тросов. Она видела их приближение, но не смогла избежать цепких, обволакивающих объятий. Сетка опускалась из-под потолка, как саван. Халия чувствовала, что приближается к неподвижной фигуре робота Командного Центра в красной мантии.

Трос стал искать прореху в одежде, которую Халия уже давно поспешила надеть.

– Есть!
– произнес робот Системы Безопасности.

– Что я и говорил!
– прошипел омерзительный смотритель гарема.
– Идентифицирующая метка - ей не тысяча лет! Она - молодая женщина двадцати двух лет. Здесь рабочая метка женщины-служащей Конфедерации!

– Дайте мне посмотреть!
– попросил робот-судья. Дросс был ошарашен. Халия слышала, как он произнес:

– Безумно, но вполне логично! Да! Машины всегда ищут факты, а это - факт!

– Она взяла одежду, которую носила любовница Командира!
– сказал Уордл.

– Если она носит одежду Конфедерации, ей не тысяча лет, - заявил робот Командного Центра.

– Следовательно, она - гражданка Конфедерации, - сообщила Система Безопасности.
– Она должна принять командование?

– Ты не можешь принимать решения, - напомнил робот гарема роботу в черном.
– Хотя она носит одежду Конфедерации и у нее есть идентифицирующая метка, из этого не следует, что она работает на Конфедерацию.

Робот Системы Безопасности начал ворчать, но робот в красной мантии остановил его:

– Согласен. Я обязан принять решение, хотя это трудно. Я - судья, поэтому должен судить. Новый голос произнес:

– Я - Система Уничтожения. С восхищением наблюдаю за процессом. Должна ли я отложить процедуру уничтожения вплоть до решения суда?

– Да, - немедленно согласился робот-судья.
– Отложи. Халия снова оказалась рядом с Дроссом.

– Значит, нам придется ждать, пока этот преступный фарс не закончится?
– спросила она.
– Пока нас не приговорят?

– Вероятно, - ответил Дросс.

– Да, - подтвердил Уордл.
– Да!
– повторил он, тихо насвистывая.

Халия решила, что у него началось умственное расстройство. Когда он начал шагать кругами по Центральной Командной Зоне, она подумала, что, наверное, ошиблась.

Три робота глядели на людей почти десять минут. Время быстро истекало. Халия чувствовала в роботах скрытое напряжение. Все было похоже на то, как будто на официальном приеме кто-то громко попросил внимания, а затем забыл, что намеревался сообщить.

Дросс тихо рассказывал про Конфедерацию. Он был по-своему счастлив и сожалел только о том, что потрясающий форт со всеми его реликтами древней и погибшей Конфедерации медленно опустится в расплавленный ад под земной корой. Тайна форта сохранится, и ее разгадка исчезнет навсегда!

Наконец робот в красном заговорил.

– Шпионы, - сказал он.
– На чем вы основываете свою защиту?

Дросс пожал плечами. Мистер Мунмен глядел на древнюю голову робота в своих руках. Халия чувствовала, что все больше удаляется от жуткой сцены. Она понимала, что ей необходимы еда и сон, что она не в состоянии сосредоточиться на безумной сцене. Ее горе было единственной реальностью, которая что-либо значила для нее, и оно скоро кончится. Дросс был прав, решила она. Зачем делать ожидание невыносимым, если нельзя придумать ничего, чтобы не дать машинам уничтожить себя?

Уордл остановился.

– Мы все признаем себя виновными!
– крикнул он.
– Да, виновными, мой господин! Тихо, Доктор, я знаю, что делаю! И вы тоже, мисс! Дайте мне во всем разобраться. Я знаю, что после вашей потери… вашей прискорбной потери… вас не интересует, что произойдет с вами, но мы должны подумать о себе! Не опускайте рук - нельзя сдаваться! Никогда нельзя сдаваться, хотя я потерял свою должность, заявив об этом!
– произнес он снова, обращаясь к трем монолитным фигурам.
– Мы виновны!