– У меня есть эффективные Системы Исполнения, - объявил робот Системы Безопасности.
– Я подготовлю их.

– На рассвете, - уточнил Дросс.

– Согласен!

– Должна ли я уничтожить Систему Исполнения?
– раздался нерешительный голос Системы Разрушения.

Лишь на одно мгновение лицо Дросса изменилось. Калия видела, как умирает надежда. Какое-то время он полагал, что сумасшедшие роботы совсем остановят Систему Уничтожения.

– Уничтожение откладывается до казни!
– приказал судья в красном.
– Мы уничтожим свои гуманоидные тела сразу же после совершения казни.

Три робота удалились через внезапно открывшееся отверстие в стене Центральной Командной Зоны.

Все поняли, что суд завершен.

– Рассвет!
– Джакоб снова грыз свой кулак.
– Сколько осталось до рассвета? И мы будем ждать здесь, как крысы? Рассвет начнется через несколько часов} Что мы можем сделать?

– Ждать!
– лаконично ответила Халия.

Уордл показал на знакомое тюремное помещение.

– Ждать, - согласился он.

– Ждать и надеяться, - добавил Дросс.
– У нас еще есть немного времени.

– Вы надеетесь, что Черная Армия погибла… правда?
– спросила Халия.

– Вы видели, что диверсант добрался до панели управления, - ответил ей Дросс.
– Интересно, выполнил ли он в конце концов свою миссию?!

– Если да, то чем это поможет нам?
– заинтересовался Уордл.
– Единственно, кто мог бы добраться до нас, - чужестранцы и наши спутники-туристы с экскурсионного корабля, если ракеты форта не взорвали их! Но чужестранцы не знают, как добраться до нас, а наши спутники просто не захотят искать!

Халия видела, что вспышка его энтузиазма иссякла.

– Может быть, роботы передумают?
– нерешительно спросила она, вспоминая о трех чудовищных роботах, наскоро подготовленных, чтобы выполнить судебный ритуал.

– Нет, - возразил Дросс.
– Боюсь, моя дорогая, что они снова управляемы. Мы имеем дело не с отдельными личностями, а с единым существом. Похоже, что Центральная Командная Система вернула форт под свой контроль. Может быть, она безумна и мстительна, хотя я в этом сомневаюсь. Но в целеустремленности ей не откажешь.

– Если бы мы могли придумать хоть что-нибудь!
– Уордл снова зашагал без передышки взад-вперед, но так он выражал разочарование, а не целеустремленность человека, одержимого новой идеей.

– Если только Данецкий… - начал Дросс и сразу же остановился, увидев невольную вспышку горя Халии. Мистер Мунмен заметил это тоже. Дросс и Уордл следили за ним. Джакоб вышел из транса, вызванного страхом.

Воскресший Человек поднялся во весь рост и высоко поднял голову древнего робота.

Халия, увидев, что он делает, в отчаянии закричала.

Дросс побледнел. Джакоб попытался спрятаться позади кресла Дежурного Командира, издавая жалкий визг. Бригадир Уордл с каменным лицом глядел, не отрываясь, на самую необычайную загадку современного мира.

Воскресший Человек начал исчезать у всех на глазах.

Именно поэтому все нормальные мужчины и женщины испытывали отчаянное недоверие к несчастным жертвам трагического искривления времени. Именно это было причиной отвращения, которое Воскресшие Люди вызывали у окружающих и у самих себя.

Воскресшие находились в неопределенном балансе времени. Они не старели и не взрослели. Каждый из них мог сам выбрать время и место своего исчезновения. Продолжительность жизни полностью зависела от них самих.

Мистер Мунмен решил, что настало время умереть.

– Нет!
– закричала Халия, каким-то образом преодолев сильную тошноту, заставившую ее быстро вскочить на ноги.
– Еще не конец! Вы не должны…

– Я слышал об этом раньше, - сказал Дросс.
– Не надо, мой друг, - обратился он к мистеру Мунмену, - торопить судьбу! В этом месте уже достаточно смертей!

Мистер Мунмен постепенно превращался в призрак. Древний череп робота усмехался, глядя в его худое лицо.

– Трансформация!
– пробормотал Дросс.

– Что?
– сказал Уордл приглушенным шепотом.
– Что, Доктор?

– Не позволяйте ему уходить!
– шептала Халия остальным.

– Им известен секрет трансформации!
– воскликнул Дросс восторженно.
– И это случилось с нами - мне открылась вторая из величайших тайн космоса! Мне, Дроссу!

Халия понимала высокомерное изумление археолога. Единственный из потрясенных зрителей, он думал о себе, а не об исчезающей призрачной фигуре.