Однако меньше чем через месяц Луиджи, присматривавший за квартирой на Чейн-Уолк, сообщил нам, что Джонни тоже умер.
Через пару лет мне попалась на глаза заметка в «Дэйли Миррор»:
Вчера Пола Гетти Младшего вызвали в Рим — после того, как вскрылись ошеломляющие обстоятельства смерти его жены: она умерла от инъекции слишком большой дозы героина… После тщательного и внимательного анализа всех улик и свидетельств медиками Римского университета было составлено и передано властям новое медицинское заключение, которое, надеемся, поможет прояснить, что же случилось ночью 11 июля 1971 года.
Это была последняя заметка о ней. Пола я тоже с тех пор не видел. Однако наркотики, снотворное и загадочные смерти часто ходят об руку.
Смерть друзей не произвела особого впечатления на отношение Кита и Аниты к героину. Они продолжали регулярно покупать наркотики у корсиканцев и у «ковбоев» (так звались местные «Ангелы Ада», жившие на побережье и разъезжавшие на мотоциклах). Однако им, как всегда, не хватало ни кокаина, ни героина, и однажды Кит послал меня в Лондон — привезти одну из его заначек с Чейн-Уолк.
Я откровенно испугался. Перевозка наркотиков из страны в страну каралась примерно так же, как массовые убийства. А я не имел ни малейшего желания гнить заживо во французской тюрьме.
Несколько дней я мучался, продумывая варианты, пока меня не озарило — игрушки! Ни у кого из таможенников не хватит жестокости разломать детские игрушки, проверяя их на предмет наркотиков. Я провел несколько часов, выбирая в огромном универмаге Хэмли на Регент-стрит полые внутри игрушки. Я купил куклу, пианино, человека-оркестра и несколько других красивых и дорогостоящих игрушек.
Я остановился на пианино, и полдня ушло на то, чтобы разобрать его, аккуратно спрятать внутри унцию кокаина и собрать снова.
Кит еженедельно отправлял в Лондон грузовик, который привозил во Францию записи, ковры, мебель и все остальное, что могло понадобиться им для уютной жизни в «Нелькоте». И вот я просто сунул туда среди всего прочего пианино с контрабандой. Водителю ничего не сказал.
Через два дня мне среди ночи позвонил из Франции Кит.
— Ты все еще не послал то, что я тебя просил! — обвиняющим тоном сказал он.
— Послал, — возразил я.
— Ну и где оно, черт побери? Я перерыл весь грузовик, нет там ничего!
— Аккуратно вскрой маленькое пианино, которое я прислал Марлону. Там под клавишами…
Кит с грохотом бросил трубку на рычаг и кинулся ломать несчастную игрушку. Черт с ним, с пианино, главное — доза!
Мы еще несколько раз переправляли наркотики подобным образом. Затем вновь позвонили корсиканцы, и после этого Кит попросил меня вернуться в Виллефранш. Ему одному там становилось скучно и как-то не по себе.
— Пошли купим катер, — неожиданно предложил он однажды утром. — Один из тех, что мы видели в Болье, когда этот сумасшедший начальник хотел нас пристрелить.
Все, кроме Аниты (она терпеть не могла лодок), согласились, что идея стоящая. Мы поехали впятером — я, Кит с Марлоном, наш шофер Дейв и один из гостей, Оливер Кромбль, сын голландского винопромышленника.
Мы быстро нашли человека, который согласился продать катер. Он с благодарностью взял 1000 фунтов и вручил нам ключи. Мы собрались поплыть на нем обратно, взяв с собой Дейва, — он больше всех нас разбирался в моторных лодках.
Оливер согласился отогнать машину обратно в Виллефранш и ждать нас там. Когда он уехал, Кит спросил у бывшего хозяина катера, как сегодня море и можно ли доплыть до Виллефранш вдоль берега.
— О нет, мсье, — француз удрученно взмахнул руками, — сегодня плыть очень небезопасно.
— А по мне, так нормально, — возразил Кит. И правда море выглядело спокойным и ровным. Тогда мы решили спросить об этом у других местных рыбаков.
— Нет-нет-нет! — в один голос воскликнули они. — Сегодня море очень бурное.
Но мы решили, что море, вероятно, уже успокоилось с тех пор, как они выходили туда и, залив в бак горючее, отправились в Виллефранш. Нам предстояло проплыть три мили.
Из гавани мы вышли благополучно, нам все нравилось, и мы орали от радости. Однако чем дальше мы отплывали от берега, тем более грозным становилось море. Вскоре мы начали тяжело скакать с волны на волну, опускаясь на них с таким грохотом, что, казалось, катер сейчас развалится. Марлон громко заплакал.
