Джон Стар быстро подошел ближе к жене. Внезапно оказалось, что он уже не солдат и не оратор, а только человек, умоляюще говорящий.

– Прошу тебя, дорогая!
– прошептал он.
– Я знаю, что ты имеешь право наложить вето на первый приказ. И я знаю о той страшной ответственности, которую ты несешь. Думаю, я понимаю твои чувства. Но эта опасность слишком велика и вот-вот готова осуществиться. Откуда мы знаем, может быть, один из невидимых кометчиков находится сейчас рядом с нами, в этой самой комнате.

Он быстро оглядел яшмово-серебряное помещение. Боль сделала белым его длинное лицо, и на глазах засверкали слезы. Он импульсивно обнял Аладори. Боб Стар быстро отошел, изумленный: он почти забыл, что его отец - человек, а не только солдат.

– Это надо сделать, дорогая, - молил он, - ради тебя и ради меня!

Аладори хмуро раздвинула его руки.

– Что это за секрет, - спросила она, - который выкрали кометчики?

Джон Стар повернулся и взглянул на сына. Губы его были плотно сжаты. Он медленно кивнул, словно признал за Бобом право находиться здесь.

– Они узнали, - сказал он, - что человек по имени Меррин жив.

Боб Стар увидел, как новый прилив печали смыл краску с лица матери. Он заметил слабое потрясенное движение головы. Голос, когда она заговорила, казался странно спокойным:

– Это все меняет, если они знают о Меррине. Это не оставляет нам выбора.
– Она напряженно кивнула.
– Если они докопались до…, этого, они просто должны быть уничтожены.

РЫЧАГ И СИЛА

Боб Стар стоял и смотрел на мать, хмурясь от раздиравших его вопросов. С лица ее не сходило острое сожаление о том, что ей предстояло сделать. Она быстро отвернулась от него и от отца. Она склонилась над маленьким столом полированного венерианского красного дерева, занявшись с несколькими маленькими предметами, снятыми ею с себя: часами, ручкой и механическим карандашом, металлическим украшением с платья, железным ключом.

– Мне уйти?
– прошептал он.

Она поглядела на него, хмуро улыбнувшись.

– Можешь оставаться, - сказала она.
– Придет день, и ты станешь Хранителем Мира. Хотя здесь мало что можно увидеть.
– Она поглядела на безвредные, казалось бы, предметы на столике.
– Ты можешь смотреть тысячу раз, однако так и не узнаешь тайны, - добавила она, - потому что управление АККА более чем наполовину психическое.

Она снова была занята. Со сноровкой, говорившей о долгой практике, она отвинтила колпачок с авторучки и, сняв два крошечных первичных диска с нижней части корпуса часов, соединила их с ней. К механическому карандашу, рабочие части которого послужили прекрасными креплениями, она присоединила маленькое, странного вида сооружение. Платиновая цепочка украшения, видимо, служила электрическим проводником, а кнопка авторучки могла действовать как выключатель.

Боб Стар посмотрел на все это и недоверчиво прошептал:

– Эта маленькая штуковина… - это все?

– Это все, что ты видишь.
– Ее прекрасные глаза вновь взглянули на него, брови нахмурились под тяжестью задачи.
– Это маленькое устройство - всего лишь рычаг. Сила, которая его приводит в движение, - психическая. Принцип, по которому это действует… - Она сжала бледные губы.
– Принцип - секрет.

Боб покачал головой, глядя на маленький прибор.

– Ты хочешь сказать, что уничтожила Луну, когда пришельцы из космоса построили на ней крепость, с помощью вот этого?

– С рычагом подобного рода.
– Она посмотрела на Джона Стара, и он благоговейно улыбнулся ей, словно они опять пережили то страшное мгновение.
– Я сделала его из механизма медузиан, обломка разрушенного Зеленого Холла и сломанной игрушки.

Боб Стар, изумленный, придвинулся ближе.

– Кажется невозможным, что ты можешь уничтожить что-либо такое огромное, как комета, с помощью этой штучки.

– Размеры не имеют значения, - ответила она тихо.
– Как и расстояние. Это маленькое устройство, которое ты видишь, - всего лишь рычаг, не забывай, посредством которого сила может быть приложена к любому объекту во вселенной.
– Она взглянула вверх, все еще хмурясь.
– Эффект - фундаментальное, абсолютное изменение кривизны пространства, что приводит материю и энергию к невозможному абсурду.

Боб Стар мгновение молчал, не двигаясь и не дыша.

Он откинулся в кресле, изумленно вздрагивая и глядя на хмуро улыбающуюся женщину. Она не была больше его матерью, а кем-то странным и ужасным, как, наверное, сами кометчики. Лицо ее светилось тихой бесстрастной сосредоточенностью.

– Мама…, мама, - прошептал он хрипло, - ты словно…, словно богиня.

Казалось странным, что она услышала его, будучи совершенно отвлечена. Однако она повернулась к нему и сказала:

– Быть богиней, Боб, - это одиночество.