Думал же Вьехо о странностях похода. А их набиралось немало, да каких! Сама Владычица сошла с Престола, когда такое видывали? В том-то и дело, что никогда. Однако она сошла…

…или ее свели, понял вдруг Вьехо. Впервые за вон сколько тысяч лет. Из чего следовало с неумолимостью — к светочам на сей раз протянул длань страшный противник! А оттого, что неведомый, — страшный вдвойне. С самими Владычицами справился, обеими вкупе!

И вывел из игры глав основных, самых древних, исконных эльфийских родов, иначе никак не объяснить пустынность… пустыни как таковой, вот. Где блистающие сталью рати, где могучие военачальники, мудрецы и волшебники? Где? Нет ответа, лишь самум воет, сушит и без того иссушенные пески…

— Щас бы попить! — хрипло поделился сокровенным желанием какой-то стражник, и Вьехо с досадой понял, что подумать в покое не получится.

Не для смертных пути эльфов! Суток не прошло, как пили-ели, а уже нестерпимо мучаются!

— Не для смертных пути эльфов! — с насмешкой отозвался юный Фионнель.

— …пути эльфов! — прошелестел в темноте слаженный эльфийский хор.

Вьехо ожидал, что в ответ разорется командир стражников, но вызов принял совсем другой. Из чего следовало, что командирская цепочка в отряде людей не так уж проста. Видимо, не только утонченная Фионе предпочитала править неприметно — и не отвечать за результаты соответственно.

Ну и кто у людей такой хитрый?

— Не для эльфов пути смертных! — язвительно сказал стражник-философ. — Мы живем страстно! Пьем от души, едим до отвала! Песенки наши немудреные, то верно — зато поем их громко и часто! Свадьбы у нас шумные, а как осень подходит, так каждый день, да не по одной! Дети по дворам бегают крепкие да горластые! И работаем споро да жарко! Землю украшаем своими трудами! Верно, братья? А если и деремся часто, так не по злобе, и вскоре миримся!

Стражники поддержали его одобрительным гомоном. Эльфы угрюмо помалкивали, предвидя неприятное продолжение.

— Иное дело — эльфы! — тут же торжествующе заявил стражник. — И еда вам не количеством приятна, а изысканностью ненужной, и питие не всякое подходит, а только самое нежное! Потому и бледные, и стройности болезненной в избытке! Песни ваши — из тоски да печали, а свадеб и не видывал никто эльфийских! Дети у вас не бегают, и на женщин своих взгляда масленого не бросите, словечка ласкового да непристойного на ушко не шепнете, в стога не завлечете на ночь! Бессмертные — а жизнь не в радость! Вам что под землей, что под луной — одинаково уныло! Бегаете ночами в лесах да смеетесь ненатурально и безжизненно! По традиции смеетесь, не от души! А нам — и жить хочется страстно, и пить нестерпимо, и ничего в том зазорного нет! Верно говорю, братья?

Стражники дружно поддержали умника язвительными насмешками в адрес эльфов. Вьехо четко различил среди прочего «ушастые дармоеды» и даже «вечные бездельники», и это было очень обидно, потому что походило на самую настоящую правду! Говори стражники гнусные измышления, может, эльфы и промолчали бы — но правдивые обвинения следовало отметать немедля!

— Что б вы понимали, смертные! — дрожащим от негодования голосом начал нежный Фионнель. — Эльфы, да будет вам известно…

— Звери! — дурным голосом вдруг взвыл подзабытый всеми юный пейзанин.

Последний отрезок пути Жмот прошагал рядом с Предвечной Владычицей, стал восприниматься всеми как ее паж, то есть менее чем никто, — и вот он вопил во все дурное пейзанское горло!

Вьехо удивленно открыл глаза — и сразу все понял. Дело в том, что пещеру затопляла не простая темнота, а кромешная. То есть ничей глаз не мог уловить даже малейшего отсвета. Когда-то, в Изначальном мире, в смутный и позабытый период катастроф волшебному народу уже приходилось сталкиваться с подобными условиями. Огромные глаза эльфов способны улавливать ничтожные крупицы света — но случалось, что не было даже их. И мудрецы эльфийской расы пришли к неизбежному выводу, что там, где нет света, свет должны давать сами глаза. Не улавливать ничтожные излучения, а светиться сами. А уж потом, понятное дело, улавливать, что отразилось. Свойство работало на малом расстоянии, и проку от него было немного — но в кромешной тьме и видению на пару шагов возрадуешься.

Эта особенность эльфийского зрения широкой публике известна не была, потому что практически не проявлялась — да и присуща была исключительно Высшим эльфам, обычно с людьми не сталкивавшимся. А простым эльфам в подлунном мире было достаточно света звезд, чтоб разглядеть иголку в стоге сена, поставь они перед собой такую бессмысленную задачу. Но в свите как раз были сплошь Высшие эльфы. И вот они оказались замурованными в пещере вместе со смертными, да еще здорово разозлились на стражников… В результате Жмот, державшийся непосредственно возле предмета своих воздыханий, в какой-то момент повернулся — и уткнулся в два жутких, диковинного разреза светящихся глаза, как будто висящих в темноте в опасной близости от его горла! Ну вот он и взвыл. А в следующий момент выдернул дареный кинжал и судорожно замахнулся… В разгорающемся сиянии древнего клинка стало видно, что сидящая рядом с пейзанином Владычица испуганно зажмурилась.

— Не вздумай открыть глаза! — взмолился тихо Вьехо. — Убьет!

Изменение пейзанина на путях эльфов после приключения в болотах пошло стремительно, и Жмот был готов рубануть по любому движению рядом с собой. Вьехо торопливо вскочил на ноги и обнажил сияющий клинок. Спасти Владычицу!

Но спас не он, а пейзанин! Из темноты прилетела гибкая тень, и Жмот с визгом ударил. В ответ раздался пронзительный рев. Чудовище, подкравшееся к ним из глубин пещеры, было страшно недовольно потерей части языка!