положение действующего Гроссмейстера в пользу претендента.

Видимо ш’Трой рассуждал так: у действующего Гроссмейстера есть много средств

и рычагов, чтобы добиться преимущества на Конклаве и средства эти далеко не всегда

честные, а самое главное – кто сказал, что Гроссмейстер не путает свою личную шерсть с

государственной? – пардон… пардон… не путает свое благо с благом Ордена?

Гроссмейстер ш’Трой не был умным человеком – Гроссмейстер ш’Трой был мудрым

человеком! И справедливо полагал, что доверять надо только в крайнем случае. Много

было потом желающих слегка подкорректировать Устав, но… пункт первый Устава

Ордена Пчелы гласил: «Устав Ордена Пчелы вечен и неизменен», а второй пункт звучал

так: «Любая Пчела вольно или невольно предпринявшая попытку изменить Устав Ордена

Пчела наказывается смертью».

Некоторые умники из числа начальствующих, впоследствии, пытались как-то

поиграть словосочетанием «вольно или невольно», но после того, как один из них –

Гроссмейстер ш’Ыртып был уличен политическими противниками в смертном грехе

ревизионизма, и попал, по традиции, в яму с солью, разумеется без кожи, количество

ревизионистов сильно поубавилось – их число стало равно нулю.

И еще… устав не разрешал перебивать выступающего. Если же один из

претендентов, это делал, то сразу и безоговорочно терял сторонников из числа

колеблющихся – а таких всегда большинство на любом собрании… начиная с конкурса

красоты жилкомсервиса №3 Центрального района и заканчивая комиссией по этике

государственной думы. Устав знали все, его намертво вдалбливали в головы еще

белопоясникам, причем вдалбливали так, что они могли отбарабанить его не

просыпаясь… поэтому дешевле было молчать. Именно по этой причине, Гроссмейстер, уже почуявший неладное, мог только в ярости наблюдать за ораторскими изысками своего

врага.

– То есть, практически у всех вас, за исключением нескольких человек, в жилах

течет не благородная кровь, а… – ш’Иртан сделал паузу, которую компаньоны оценили, как мхатовскую, – ослиная моча простолюдинов! – Партер ответил негодующим ревом, вскакиванием с мест, размахиванием руками, негодующими криками: «Долой!...

Пошел!..» и прочими проявлениями несогласия с позицией Магистра ш’Иртана по

данному вопросу. Но!.. что интересно – ненормативной лексики в воплях не было… ну-

у… или почти не было – это говорило о большом уважении испытываемом Мастерами

войны к Настоятелю Северной обители Ордена Пчелы.

– А пожалуй не все потеряно… – задумчиво пробормотал мудрый руководитель,

глядя в «тельник», где ш’Иртан, не обращая ни малейшего внимания на кипевший от

возмущения зал, молча дожидался тишины, а дождавшись продолжил:

– К моему глубочайшему огорчению и я не могу похвастаться благородной

кровью… – он сделал паузу, а лицо его приняло крайне огорченное выражение, – … и в

моих жилах течет ослиная моча… – грусть Магистра была так велика, что из

примолкнувшего было зала донеслось несколько ободряющих криков, общий смысл

которых сводился к конкретному совету: «Забей!»

– Вот старый черт! – с довольной улыбкой повернулся к Денису главком, – учись

пока есть у кого! – а Магистр ш’Иртан между тем продолжал свое выступление. Лицо его

озарилось искренней улыбкой, как будто он только что вспомнил что-то чрезвычайно

приятное, о чем почему-то забыл, а сейчас вот, вдруг, – вспомнил!

– Но к счастью! – он по-прежнему прямо-таки излучал радость, причем такую

радость, которую на Земле можно увидеть только в рекламе памперсов, или каких других

средств от изжоги, а на темном Маргеланде можно жизнь прожить и вообще не увидеть…

– к счастью, наш мудрый Гроссмейстер нашел способ покончить с этим безобразием! –

Зал удивленно загудел, а лицо ш’Эссара покраснело от злости – зная многие годы

ш’Иртана, как прямолинейного и бесхитростного правдоруба, он никак не ожидал, что

тот окажется таким заковыристым ритором, а ш’Иртан все не унимался!

– Скоро ни одна капля бурой, плебейской крови не будет разбавлять алую,

аристократическую кровь Ордена Пчелы! – торжественно провозгласил он и сделал паузу, давая аудитории возможность осмыслить сказанное. В зале начались перешептывания и