В ходе беседы Патоличев спросил Сталина: «Не следует ли нам эвакуировать некоторые заводы Ярославской области?» – Я назвал Рыбинский завод моторостроения, шинный и «Красный Перекоп»…

Подумав, Сталин сказал: «В Ярославль мы противника не пустим». – Это было сказано с такой твердостью и убежденностью, что все в это поверили. – Но, – продолжал Сталин, – противник может эти важные для страны заводы разбомбить. Поэтому их надо эвакуировать» [70] .

В эту же ночь в кабинете Сталина прошло совещание по обсуждению вопросов эвакуации. В нем приняли участие Молотов, Маленков, Вознесенский, Щербаков, Каганович, работники наркоматов. Патоличев пишет, что, пока ждали приглашенных, «я обратился к Сталину с просьбой помочь ярославцам в обороне городов. Он начал подробно расспрашивать меня, как организована эта оборона. …Сталин неожиданно для меня спросил:

– А сколько ваши летчики сбили самолетов противника?

Это было наше слабое место. К сожалению, пришлось ответить, что у нас не сбито пока ни одного вражеского самолета. Далее беседа приобрела для меня неприятный оборот…

– Когда был последний налет немецкой авиации на Ярославль? Днем? Ночью? – голос Сталина становился все жестче. – Сколько было немецких самолетов? Каких? На какой высоте они были в районе Ярославля? Сколько артиллерия сделала выстрелов? Из орудий какого калибра?»

То были не праздные вопросы. Разгром противника можно было обеспечить лишь решительной и умелой борьбой, усилиями всех. Напряжение ситуации в обороне Москвы приближалось к кульминационной точке, и Сталин не проявлял растерянности. Его действия были подчинены логике войны, и, хотя он учитывал худший из вариантов, в его решениях не было хаоса, они были тщательно продуманы и целесообразны.

Война входила в свою критическую стадию. Первый этап операции «Тайфун» хотя и позволил группам армий приблизиться к Москве, но не принес решающей победы. 15 октября Гепнер возобновил наступление. Немецкое командование намеревалось обойти город с севера через Клин – Солнечногорск, а с юга – через Тулу и Каширу. На следующий день после начала второго немецкого наступления Сталин предусмотрительно выделил на северном фланге участок Калининского фронта под командованием Конева. Войска Вермахта встретились с упорным и подготовленным сопротивлением.

Однако сдача Минска и Киева показала, что события могут принять самый неблагоприятный оборот, и Сталин не исключал возможность потери Москвы, но история свидетельствовала, что падение столиц еще не означало для завоевателя выигрыша войны.

На совещании, состоявшемся 15 октября, Сталин коротко изложил обстановку. Было принято постановление ГКО «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». Эвакуации подлежали предприятия, наркоматы и важнейшие учреждения. В постановлении говорилось: «Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев… Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем Председателя СНК т. Молотовым…»

Одновременно Сталин поручил командующему Московским военным округом генералу Артемьеву подготовить план обороны столицы. План должен был предусматривать возможность удержать если не весь город, то хотя бы часть его до подхода основных резервов. Вместе с тем он дал поручения по проведению мероприятий для подготовки к взрывам важнейшего оборудования машиностроительных заводов и предприятий, производящих боеприпасы.

И.Т. Пересыпкин прибыл для доклада под утро, когда участники совещания покинули кабинет Председателя ГКО. Развернув на столе принесенную наркомом связи карту, Сталин спросил:

«Где вы предлагаете создать запасной узел связи Ставки?» Пересыпкин предложил Куйбышев. «Нет, – возразил Сталин, – в Куйбышев мы не поедем. Там будет много иностранцев».

Не согласился он и на Казань. Пересыпкин пишет: «Сталин долго и внимательно смотрел на развернутую карту. Потом он посмотрел мне в глаза, как бы изучая, повернулся снова к столу и сказал:

– Давайте здесь, – и указательным пальцем показал на населенный пункт.

Это его решение было полной неожиданностью. Можно было предположить все, что угодно, но то, что узел связи Ставки придется развертывать в этом пункте, я никогда на ожидал. …Он находился вдали от магистральных линий» [71] .

Основой узла связи Ставки послужили два поезда, принадлежавшие Наркомату связи, ранее эвакуированные из Москвы. К исходу 21 октября запасной узел связи Ставки Верховного главнокомандования, получивший позывной «Виктория», то есть Победа, был смонтирован.

Зашедший через несколько часов после совещания об эвакуации в кабинет Сталина Микоян застал Верховного главнокомандующего за работой: «На столе лежала рельефная карта западной части Москвы, до Бородинского моста через Москву-реку, где были обозначены первый и второй оборонительные рубежи и возможные немецкие позиции во время городских боев… Генерал Котенков указкой показывал Сталину и разъяснял, как будут отходить войска, как будет организована круговая оборона Москвы, сколько времени можно будет продержаться».

Однако, проявляя благоразумную предусмотрительность, учитывая все, даже самое худшее, Сталин не допускал позора бегства для себя. Жизнь научила его, что борьбу нужно вести даже при самом неудачном стечении неблагоприятных обстоятельств, но в эти предельно сложные дни он решал не только вопросы обороны Москвы.

Вечером 15 октября по вызову Председателя ГКО в Кремль прибыл Папанин. Сталин направлял начальника Главсевморпути в Архангельск. Объясняя задачу, он пояснил:

«Архангельский порт будет иметь в ближайшем будущем особое значение… Мы заключили соглашение с Рузвельтом и Черчиллем. Через Атлантику в Архангельск идут корабли с грузами. Надо организовать их приемку, быструю разгрузку и немедленную отправку грузов на фронт. Это очень важно…»