Положение на подмосковных фронтах ухудшилось. Немцы захватили Сычевку, Гжатск, приблизились к Калуге и вели бои у Брянска и Мценска. В этой ситуации находившаяся на Западном фронте комиссия предложила Верховному главнокомандующему слить смежные и не очень большие в отдельности фронтовые группы в единый фронт.

Маршал Конев вспоминал: «К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов – Западного и Резервного – в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидове на командном пункте Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин… обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно».

Василевский тоже пишет в воспоминаниях, что находившейся в штабе Западного фронта в районе Гжатска комиссии ГКО вместе с командованием фронта «за пять дней общими усилиями удалось направить на Можайскую линию из состава войск, отходивших от Ржевского, Сычевского и Вяземского направлений, до пяти стрелковых дивизий. О ходе работы и положении на фронте докладывали по телефону Верховному главнокомандующему… во время очередного разговора с Верховным было принято решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в Западный фронт».

Конечно, такое слияние фронтов было целесообразно. Это позволяло более оперативно руководить управлением сосредоточенных под Москвой армий. И уже во второй половине дня Сталину передали шифровку: «Просим Ставку принять следующее решение: в целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.

Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом. Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября. Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский. Принято по «бодо» в 15.45. 10.10.41 года».

Таким образом, предложение о назначении командующего объединенным фронтом исходило не от Сталина, а от комиссии ГКО и комфронта Конева. Сталин сразу утвердил это предложение. Через час с четвертью, 10 октября в 17. 00, последовал приказ об объединении фронтов.

Генерал-полковник-инженер А.С. Яковлев пишет, что 11 октября «Сталин принял меня и наркома в Кремле у себя на квартире, в столовой. Было четыре часа дня. Когда мы зашли в комнату, то почувствовали какую-то тишину и покой. Сталин был один. По-видимому, перед нашим приходом он прилег отдохнуть. На стуле около дивана в белом полотняном чехле лежал раскрытый томик Горького, перевернутый вверх корешком.

Поздоровавшись, Сталин стал прохаживаться вдоль комнаты. …Он был спокоен, в нем незаметно было никакого возбуждения. Чувствовалось, правда, крайнее переутомление Сталина, пережитые бессонные ночи. На лице его, более бледном, чем обычно, видны следы усталости и забот. За все время разговора с нами, хотя и невеселого, его спокойствие не только не нарушилось, но и передалось и нам.

…Разговор начался с обсуждения важнейших вопросов, стоявших перед авиационной промышленностью и связанных с выпуском самолетов.

Сталин четко и целеустремленно поставил перед нами ряд задач и указал, как их осуществить. Он внес поправки в некоторые мероприятия, предложенные Наркоматом обороны по эвакуации заводов, причем осмотрительно исходил из возможностей железнодорожного транспорта.

После обсуждения конкретных вопросов, связанных с работой наших конструкторов и заводов в эвакуации, разговор перешел на обсуждение тем о войне…

Он не придавал решающего значения тому, что немцы уже захватили большую часть нашей территории и подошли совсем близко к Москве. Он говорил, что все равно немцы не смогут выдержать такого напряжения длительное время и что в этом смысле наши возможности и наши неограниченные ресурсы, безусловно, играют решающую роль в победе над врагом.

…В то же время он с горечью и большим сожалением высказал мысль, что некоторые наши военные (речь шла о высшем командном составе) надеялись на свою храбрость, классовую сознательность и энтузиазм, а на войне оказались людьми недостаточно культурными, недостаточно подготовленными в области технической.

– Многие из нас кичатся своей смелостью, но одна смелость без отличного владения боевой техникой ничего не даст. Одной смелости, одной ненависти к врагу недостаточно. …Американские индейцы были очень храбрыми, но они ничего не смогли сделать со своими луками и стрелами против белых, вооруженных ружьями.

Нынешняя война, – говорил Сталин, – резко отличается от всех прошлых войн. Это война машин. Для того чтобы командовать массами людей, владеющих сложными боевыми машинами, нужно хорошо их знать и уметь организовать.

Одной из серьезных наших неудач на фронте он считал нечеткое взаимодействие отдельных видов оружия. Он рассказал нам о мероприятиях, которые проводятся для того, чтобы в кратчайший срок изжить все эти недочеты» [69] .

Сталин старался разобраться и вникнуть в любую проблему, имевшую, на его взгляд, значение. Порой он был просто вынужден заниматься некоторыми вопросами, не входившими прежде в сферу его непосредственного внимания. По той простой причине, что ему часто не хватало грамотных и опытных специалистов. Тех «кадров», которые «решают все»…