Да, война не однажды складывалась не так, как рассчитывал Сталин, но поражения Красной Армии не были следствием его личных ошибок или его стратегической линии. В этом смысле он ни в чем не мог себя упрекнуть. Война не могла быть иной. Сталин прекрасно осознавал, что пока немцы воюют лучше. Они имели больший опыт, чем советские командиры и солдаты, осмысленно и целенаправленно осуществляли наступление, умело и стойко держали оборону. Но главное – немцы психологически чувствовали себя покорителями Европы и не сомневались в своем военном, командном и боевом превосходстве над Красной Армией.

Это навязанное противником психологическое превосходство германских вооруженных сил подавляло не только солдат, но и военачальников. В.М. Молотов 21 декабря 1979 года рассказывал писателю Феликсу Чуеву, что «были моменты, когда Жуков практически предлагал сдать Москву ». Молотов отмечал: «Вот говорят, Сталин не послушал Жукова, приказал не сдавать Киев. Но Сталин не послушал Жукова, предлагавшего фактически сдать Москву , но об этом не говорят…»

Конечно, предпринимая решительные действия в первой половине 1942 года, Сталин прежде всего стремился отвести удар от Москвы, сдача которой была бы непоправимой катастрофой. И защита Крыма, и оборона Севастополя, и другие операции прежде всего имели стратегическую цель: они растягивали фронт. Они распыляли силы врага, вынуждая к решению узконаправленных задач, не дававших им решающего успеха. Даже выигрывая отдельные сражения, противник так и не получил стратегического выигрыша. В совокупности эти события напоминали шахматную партию, когда один из игроков делает вроде бы очевидные, кажущиеся «зевками» жертвы, а другой принимает их за слабость и реальные ошибки. Но как бы ни оценивать позицию Сталина в этой партии, инициатива постоянно исходила с его стороны. Вот и теперь, позволив противнику совершать маневр поворота на юг, он сразу определил границу его распространения.

Разрешив временное стратегическое отступление, Сталин уже вскоре отдал приказ: «Ни шагу назад!» Конечно, наученный горьким опытом войны, он не мог допустить, чтобы отступление превратилось в бегство, и поставил перед войсками задачу: остановить и обескровить врага на пути к Волге. Переведя театр боевых действий из центральной части страны на периферию, он сразу же осуществил предупредительные меры.

Однако обратим внимание еще на одну существенную деталь. Но никто из исследователей не заметил, что у этого знаменитого приказа, как у медали, была вторая сторона! Этот документ был «секретным». Но то был «секрет» Полишинеля. Приказ Сталина сразу стал широко известным; его зачитали во всех частях, но предназначался он не только командирам и солдатам Красной Армии. Одновременно это был жест, обращенный к Гитлеру.

Сталину нужно было обязательно добиться того, чтобы немцы непременно пришли именно к Сталинграду. Ведь они могли туда и не пойти! Потому Сталин психологически утонченно, «по секрету» намекал своему противнику, что защите города, носящего его имя, он придает исключительное значение!

Он как бы «признавался» главе Рейха, что здесь ахиллесова пята как самого Сталина, так и всего советского фронта. Он добивался того, чтобы у его противника сложилось впечатление, будто бы советский Вождь боится поворота германских сил на юг. Одновременно это позволяло без изощренной маскировки, почти открыто начать подвоз к Сталинграду стратегических резервов.

Сталин рассчитал все правильно. Гитлер клюнул на предложенную ему приманку. Восхищаясь тем, что он разгадал «секрет» Сталина, он, как акула, жадно метнулся в сторону подброшенного ему большого куска добычи, которую нельзя было упустить. Более того, Гитлер самодовольно решил, что нашел то слабое место, удар по которому решит сразу все его русские проблемы.

Гитлер не сумел понять того, что, бросая ему «кость», Сталин увлекал его на дорогу, которая вела в капкан. Если внимательно вглядеться в события 42-го года, то становится очевидно, что он интерпретировал идею поглощения чужой армии пространством российских просторов. Но в отличие от Жукова, предлагавшего сдать Москву, Сталин не был эпигоном и не подражал слепо историческим примерам. Он использовал опыт предшествующих поколений творчески, не заимствуя и не копируя его буквально; он предлагал Гитлеру еще более отдаленный мираж победы, чем для Наполеона являлась Москва.

Итак, Гитлер притормозил дела на юге и принял решение повернуть с Кавказского направления часть сил 4-й танковой армии Готта для штурма Сталинграда. Город с именем Сталина, словно огромный магнит, притягивал все больше и больше немецких войск и ресурсов. В эти дни начальник штаба оперативного руководства ОКВ А. Йодль резонно заметил, что «судьба Кавказа будет решена под Сталинградом», но генерал еще не мог предполагать, что здесь практически решалась судьба всей войны.

На это и рассчитывал Сталин. В июле-августе он прилагал все возможные усилия, чтобы обеспечить этот участок фронта пополнением. Войска поступали почти непрерывно. 30 июля в состав Сталинградского фронта была включена дополнительно 51-я армия генерал-майора Т.Е. Коломийца; 1 августа Сталин направил 1-ю гвардейскую армию под командованием генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова. Но он не ограничился этим и в середине августа выдвинул в район Сталинграда 24-ю армию генерал-майора Д.Т. Козлова и 66-ю – генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского.

Сюда, под Сталинград, были направлены девятнадцать военных училищ, в том числе Житомирское, Винницкое, Омское, Челябинское, Казанское танковое, 1-е и 2-е Орджоникидзевские пехотные, Краснодарское пулеметно-минометное училище. Каждое из них имело от 3,5 до 5 тыс. курсантов, «отобранных с передовых позиций, имеющих опыт участия в боях». Кроме артиллерии, находившейся в составе десяти общевойсковых и одной гвардейской армий, из резерва Сталина под Сталинград поступило 129 артиллерийских полков ГВРК и 115 дивизионов реактивных установок.

Накануне немецкого наступления, 5 августа, Верховный главнокомандующий разделил фронт на Сталинградский под командованием В.Н. Гордова и Юго-Восточный с командующим А.И. Еременко. Казалось, что Сталин предусмотрел все. У него были все основания, чтобы рассчитывать на разгром противника. Однако, когда на следующий день немцы двинулись на штурм города, инициатива снова оказалась в руках германского командования.

9 августа Сталин телеграфировал начальнику оперативного управления Генштаба П.Г. Тихомирову, направленному на Сталинградский фронт в качестве представителя Ставки: «Я поражен вашей близорукостью и растерянностью. Сил у вас много, а справиться с положением не хватает у вас хребта. Жду от вас сообщения о ликвидации тревожного положения на вашем фронте».