Конечно, в новых областях имелись националистические силы, ориентированные на Германию. Позже они активно сотрудничали с гитлеровцами во время Великой Отечественной войны, входили в состав дивизий СС, а с окончанием войны вели подпольную борьбу против Советской власти, но трудовое население приветствовало осуществившиеся перемены.

После заключения договора о ненападении с Германией, уже не оглядываясь на мировое мнение, Сталин всемерно использовал образовавшуюся паузу для подготовки к неотвратимому решающему бою. Он продлил состояние мира и усиленно готовил страну к обороне. Этой цели было подчинено все. В его действиях не было поспешной импровизации дилетанта. Его последовательные и решительные шаги были тщательно продуманными ходами.

В августе во всех четырех западных округах прошли войсковые учения. При обсуждении их итогов танковые корпуса решили оставить в приграничных округах. В конце лета нарком обороны и его заместители доложили Сталину о боевой подготовке и строительстве укрепленных районов. Вместо жаловавшегося на состояние здоровья Б.М. Шапошникова начальником Генерального штаба был назначен Мерецков. Борис Михайлович стал заместителем наркома, целиком взяв в свои руки строительство укрепленных районов.

Нет, Сталин не делал ошибок и просчетов. Заключение советско-германского пакта и последовавшие вслед за этим шаги стали примером блестящей дипломатической и государственной стратегии, обеспечившей Советскому государству решение сразу нескольких задач.

Во-первых, как уже упоминалось, прежде всего была снята с повестки дня проблема Дальнего Востока. Японцы считали себя глубоко оскорбленными и униженными германо-советским пактом. Правительство Японии даже заявило по этому поводу протест. «Германия нанесла им оскорбление в области дипломатии, а русские в военной области»; Япония решительно пересмотрела свои стратегические цели и, как показало дальнейшее, в результате переориентации ввязалась в войну с США. Что, в свою очередь, заставило Америку воспринимать борьбу Сталина против стран «тройственного пакта» (Германия – Италия – Япония) как защиту собственных интересов и «сфер влияния».

Во-вторых, вместо немедленного антибольшевистского похода на Восток Гитлер пошел на оккупацию Франции и вступил в конфликт с Англией. Впоследствии она вместе с США оказалась кровно заинтересованной в предоставлении Советскому Союзу значительной помощи поставками стратегического сырья, материалов, оборудования, продуктов питания и автомобилей, а с конца 1944 года даже пошла на открытие второго фронта.

В-третьих, Сталин получил значительный выигрыш во времени для укрепления оборонной мощи Красной Армии. Причем именно в этот период он осуществил закупки в Германии самых лучших образцов военной (включая авиационную) техники. Это позволило советским инженерам и конструкторам не только воспользоваться иностранным опытом, а, досконально изучив, применить его в своих разработках. В Германии было закуплено и современное технологическое оборудование, впоследствии «ковавшее» оружие Победы.

И наконец, самое главное. Сдвиг советской границы на сотни километров к западу лишил немцев такого выгодного стратегического плацдарма, с которого, преодолев территорию Советского Союза, они могли бы легко дойти до Москвы и Волги. «Если бы, – пишет бывший работник Генштаба и писатель В. Карпов, – ударная группировка по плану «Барбаросса» была развернута на прибалтийском плацдарме, свежие армии Вермахта взяли бы столицу с ходу… Через неделю гитлеровцы были бы у стен нашей столицы…»

Эти реальные преимущества – результат подписанного советско-германского договора. Только недалекие люди либо отпетые негодяи могут упрекнуть Сталина. Впрочем, все относимое к негативным аспектам, как то: якобы «аморальность» договора с «фашистами», утрата «интернационалистических принципов», проблемы прибалтов и поляков – не более чем идеологическая демагогия.

Между тем, разгромив недальновидную Европу, Гитлер оказался перед выбором: что предпринимать дальше? Уже 30 июня, на пятый день после прекращения огня во Франции, Гальдер записал в своем дневнике: «Основное внимание – на восток…»

В германских штабах уже раскладывались карты России. Для прикрытия подготовки нападения на Советский Союз Гитлер начал операцию «Морской лев». В директиве от 1 августа он заявил: «С целью создания предпосылок для окончательного разгрома Англии я намерен вести воздушную и морскую войну против Англии в более острой, нежели до сих пор, форме. Для этого приказываю: германским силам всеми имеющимися в их распоряжении средствами как можно скорее разгромить английскую авиацию». 15 августа состоялся первый крупный налет, в котором участвовали 801 бомбардировщик и 1149 истребителей.

Сталин не купился на эффектность этой демонстративной акции. Он всецело занимался вопросами оборонной промышленности. Он не терпел некомпетентности в профессиональных технических вопросах. Неосведомленность и уж тем более невежественность он считал непростительными пороками. Особенно когда это касалось жизни людей.

В начале октября ему доложили, что на одном из авиамоторных заводов военная приемка забраковала двигатели, изготовленные с отступлением от технологии. Он сразу вмешался в дело. В результате проверки выяснилось, что в двигателе, который ставили на истребитель Яковлева, конструктор Климов на 200 граммов увеличил наплыв в картере.

В результате 2 октября появился знаменитый приказ Наркомата авиационной промышленности № 518 о строгом соблюдении технологической дисциплины. В нем предписывалось: у самолетов или двигателей, прошедших государственные испытания и принятых в серийное производство, изменения в технологию могут быть внесены только с разрешения народного комиссара. Изменение в конструкции было допустимо вообще лишь с разрешения правительства. Этот приказ сыграл неоценимую роль во время войны. Когда из-за нехватки материалов появились соблазны отступить от принятой технологии, этот приказ стоял на страже качества.