Эльмина выходитъ изъ своей комнаты, съ твердымъ намреніеіъ ухать въ тотъ же день въ Гиршбергъ, гд жила ея тетка. Она была уврена, что отецъ согласится отпустить ее. Подошедши къ лстниц, Эльмина вспомнила общаніе, данное Нельсону, что онъ подумаетъ? Не льзя ля предупредишь его? Но какъ? Не возможно?… Она остановилась въ размышленіи на первой ступени, и вдругъ услышала голосъ Госпожи Сульмеръ… Эльмина тайно обрадовалась сему посещенію которое непозволяло ей говоришь объ отъзд съ отцемъ своимъ. Она сошла внизъ. «Со мной случилось было великое нещастіе, сказала Госпожа Сульмеръ: я нарочно пріхала къ теб сама, боясь, чтобы не испугали тебя пустыми разсказами. Нын по утру, на Вармбрунской дорог, взбсились мои лошади. Кучеръ не могъ удержать ихъ; он скакали прямо въ пропасть, и мы конечно бы упали въ нее, когда бы Господинъ Нельсонъ, которой, по щасітю, попался намъ на встречу, не бросился на лошадей и не остановилъ ихъ. Ты поблднла, моя милая!… Успокойся; опасность миновалась благополучно. Благодаря Нельсону, я отдлалась однимъ страхомъ, и теперь узнала, что этотъ молодой человкъ, всегда задумчивый и печальный, услужливъ и добродушенъ.»- Правда, сказала Эльмина такъ тихо, что Госпожа Сульмеръ едва могла слышать: онъ подвергался великой опасности… — «Конечно, и я никогда не забуду его услуги. Только въ немъ есть странность: онъ дичится и бегаетъ отъ людей. Повришь ли, что я никакъ не могла уговорить, его захать ко мн въ деревню? Онъ сказалъ, что не выдетъ изъ комнаты до 15 или 20 Ноября… Не чудно ли это?» — Эльмина вздохнула и начала говорить о другомъ. Госпожа Сульмеръ просидла у нее часа три: время прошло; хать въ городъ было уже поздно. Эльмина отложила отъздъ свой до слдующаго утра. Но тайный голосъ, голосъ безпокойной совсти твердилъ ей: бги, Эльмина! бги, пока есть время!… Она не имла силъ повиноваться ему; — ршительность исчезла; новыя мысли, новыя сомннія волновали ея душу: Нельсонъ далъ слово не казаться на глаза ея! За чмъ же огорчать его отъздомъ? Она его не увидитъ: для чего же не остаться?… и Эльмина осталась.

Она слышала о Нельсоновомъ уединеніи, и желая знать вс подробности жизни его, свдала, что онъ оплакиваетъ отца, нжнаго и чувствительнаго. Такое сходство положеній совершенно очаровало Эльмину: образъ Нельсона, задумчиваго и печальнаго, день и ночь за нею слдовалъ. — Терзаясь раскаяніемъ и не имя силъ побдить страсти, Эльмина потеряла спокойствіе, лишилась сна, разстроила свое здоровье. Нельсонъ слышалъ о томъ и страдалъ: какъ мучительно приближеніе нещастія, когда не имемъ способа дйствовать, съ надеждою отвратить его! Нельсонъ не могъ видть Эльмины, не могъ ни съ кмъ говорить о болзни ея, длалъ множество плановъ, одинъ другому противныхъ: то начиналъ писать къ Эльмини, и дралъ свои письма; то вдругъ сбирался хать въ Дрезденъ… Часто приходило ему на мысль увезти Эльмину… «Мы поселимся, думалъ онъ, въ тайномъ убжищ… Коралія будетъ съ нами… Эльмина проститъ мою дерзость… видя мою горесть, забудетъ свою собственную… мы будкамъ вздыхать, проливать слезы, но будемъ неразлучны! — Что я говорю?… Мн развратить Эльмину! отравить раскаяніемъ непорочную жизнь ея! мн унизить Эльмину, образецъ совершенства, достойную обожанія!… Одна только Ангельская добродтель могла очаровать мое воображеніе… сердце мое, только восхищаясь ею, могло впасть въ заблужденіе?… О Эльмина! боготворя тебя, не могу питать въ себ обыкновенныхъ чувствъ!… Твоя любовь и добродтель равно для меня священны!..

Между тмъ Эльмина переселилась въ Вармбрунъ, къ водамъ; она приближилась къ Нельсону, и оживилась. Медики везд разгласили, что они вылечили ее: Нельсонъ поврилъ, и ршился остаться на всю зиму въ Вармбрун. Наконецъ Эльмина съ отцомъ своимъ ухала въ Гиршбергъ. Не смотря на ея отсутствіе, всякое утра лежали новые цвты на гроб Госпожи Б*. Эльмина поручила сію должность одной маленькой двочк, именемъ Лен, крестниц ея матери: такимъ образомъ невинность заступила мсто добродтели. Нельсонъ мсяца черезъ два узналъ, что Лена больна и не можетъ ходить на кладбище: на другой день онъ всталъ до свту, самъ отнесъ на гробъ цвты — и съ того времени ни дождь, ни снгъ не мшали ему исполнять сей произвольной обязанности съ величайшею точностію, мысль, что Эльмина угадаетъ невидимую руку, которая приноситъ жертву праху матери ея, была для него восхитительна. Съ какимъ удовольствіемъ онъ садилъ и поливалъ цвты, столь любезные его сердцу по ихъ употребленію! Самая разлука уже казалась сносною. Нельсонъ, живучи въ Вармбрун, заступалъ мсто Эльмины!… Въ самомъ дл слыша о букет цвтовъ, всякое утро приносимомъ на могилу Госпожи Б* во время Лениной болзни, она угадала истину; а тмъ, которые съ удивленіемъ говорили ей о сей странности, отвчала, что мать ея многимъ длала добро, и что такая жертва есть конечно дйствіе трогательной благодарности. Тайна, сказала она, придаетъ ей гораздо боле цны. Нельсонъ скрывался отъ самыхъ своихъ домашнихъ: никто изъ нихъ не зналъ, гд онъ бываетъ такъ рано по утру. Однажды застала его на: дорог ужасная буря съ градомъ. Нельсонъ едва могъ дойти до кладбища, и положивъ цвты, укрылся подъ большимъ деревомъ въ оград. Тамъ, смотря на востокъ, въ ту сторону, гд былъ Гиршбергъ, онъ съ нжнымъ удовольствіемъ воображалъ Эльмину, пробужденную шумомъ града: „она думаетъ обо мн; знаетъ, что я здсь, и жалетъ!.. Ахъ, нтъ! участь моя достойна зависти! Благодарю Небо за эту бурю, которая обращаетъ мысли твои на меня!… Эта глубокая тьма скрываетъ отъ глазъ моихъ раздляющее насъ пространство… Я одинъ съ своимъ воображеніемъ, и слдственно съ тобою; вижу, слышу вздохи твои, и люблю густую тьму ночи боле лучезарнаго дня!… Ахъ! горестная любовь, осужденная на безмолвіе, можетъ обнаруживаться только во мрак; днемъ надобно мн притворяться, скрывать слезы и тоску мою!“..

Буря не разбудила горестной Эльмины: она вставала обыкновенно въ тотъ часъ, какъ Нельсону надлежало итти изъ дому; отворяла окно — смотрла, каково время, — и мысленно провожала своего друга до кладбища. Буря сдлала ей гораздо боле вреда, нежели ему: во весь тотъ день она чувствовала себя хуже обыкновеннаго; но ввечеру похала въ кабинетъ эстамповъ. Выбравъ для себя нкоторые, Эльмина хотла уже итти — но вдругъ ноги ея подкосились… Вошли два человка, которыхъ, не смотря на темноту, она тотчасъ узнала: Госпожа Сульмеръ и Нельсонъ… „Боже мой! что съ вами длается?“ сказала первая Пельсону, которой затрепеталъ, ударился объ столъ, отскочилъ назадъ, и съ трудомъ могъ отвчать нсколько словъ. Между тмъ Госпожа Сульмеръ, видя Эльмину, подошла къ ней и спросила объ ея здоровь. Я дурно провела эту ночь, отвчала она тихимъ голосомъ: буря меня очень безпокоила. — „Какъ! разв ты боишься втру и града?“ — Боюсь ночью, сказала Эльмина, и велла подвезти карету. Госпожа Сулынеръ захотла хать съ нею; он вышли вмст… Нельсонъ подалъ дрожащую руку Эльмин, которая въ замшательств обступилась съ подножки — онъ схватилъ ее обими руками и стоялъ неподвижно…. Эльмина въ его объятіяхъ!.. Нельсонъ чувствуетъ ея дыханіе!… Страхъ, тайна и добродтель, для сердецъ нжныхъ и страстныхъ, украшаютъ неизъяснимою прелестію самые малйшіе случаи. Какая благосклонность женщины легкомысленной и порочной могла бы такъ восхищать любовника у какъ въ сію минуту восхищался Нельсонъ!… Онъ изумленъ своимъ блаженствомъ; ему кажется, что оно превосходитъ вс его желанія… Не убилась ли ты? спросила Госпожа Сульмеръ, Эльмина хотла отвчать; но не могла сказать ни слова… Садится, и карета детъ…. Нельсонъ смотритъ въ слдъ за нею; уже не видитъ, но еще слышитъ вдали стукъ ея; скоро все исчезло, какъ минутное восхитительное сновидніе; въ сердц его осталось одно чувство живйшей любви и горести. Онъ возвращается въ лавку, видитъ нсколько отложенныхъ эстамповъ и слышитъ, что двица Б* купила ихъ. Нельсонъ разсматриваетъ всякой эстампъ, желая угадать, для чего выбрала его Эльмина, и покупаетъ для себя такіе же; они тмъ боле ему нравились, что содержаніе ихъ было меланхолическое и трогательное — наконецъ онъ садится въ коляску и детъ въ Вармбрунъ.

Между тмъ здоровье Эльмины день ото дня слабло. Сдлали новой консиліумъ, и Медики объявили, что она въ злой чахотк, но кто можетъ еще выздоровть, и совтовали ей немедленно хать къ Пирмонтскимъ водамъ. Нельсонъ узналъ все отъ Госпожи Сульмеръ, и былъ въ отчаяніи. Страхъ лишиться обожаемой Эльмины, которая любила его взаимно, оживилъ въ немъ раскаяніе. „И такъ я пріхалъ сюда за тмъ, думалъ онъ, чтобы отравить ядомъ горести и сократишь жизнь ея! не могъ скрыть тайны своей, побдилъ разсудокъ Эльмины, тронулъ сердце — и веду ее къ могил!.. Какая же розница между мною и гнуснымъ развратителемъ?.. Ахъ! слабость можетъ быть столь же гибельна, какъ и злодйство…. Сія мысль устрашила Нельсона; пламенное воображеніе представило ему Эльмину умирающую!.. Тутъ узналъ онъ всю муку страсти, которая противна совсти, и съ которою ты не хотли бороться; судилъ себя жестоко, и признавался, что халъ въ Вармбрунъ съ темною надеждою не только узнать, но и прельстить Эльмину, и что внутренно ожидалъ всего отъ времени…. „Боже мой! воскликнулъ онъ съ ужасомъ: она не нашла бы защиты для себя ни въ чести моей, ни въ совсти; одна смерть могла ее у меня похитить; одна могила была ей врнымъ убжищемъ!.. О Эльмина! перестань меня ужасаться!.. Живи, живи, хотя бы надлежало мн навки разстаться съ тобою и побдить любовь, которая, не смотря на угрызеніе совсти, миле всего для души моей!.. Ахъ! не забвеніе твое можетъ быть главнымъ для меня нещастіемъ: я найду утшеніе въ мысли, что ты жива и спокойна; но что буду, естьли перестану любить тебя?.. умру, уничтожусь душею!.. Можно прибгнуть къ великодушію, когда жизнь мучительна, но какъ сносишь ее, когда она есть только бремя?.. Такъ, мн должно всмъ пожертвовать спокойствію Эльмины; должно удалиться, и нав;ки! въ разлук съ нею могу питать любовь и мене терзаться совстію!“

Случай заставилъ Нельсона въ самомъ дл исполнить сіе намреніе. Генріету увдомили, что отецъ ея опасно боленъ въ Дрезден; она спp3; шила къ нему. Мужу не прилично было остаться въ Вармбрун, къ тому же Эльмина хала въ Пирмонтъ. И такъ Нельсонъ отправился въ Дрезденъ, но съ великою горестію; и хотя говорилъ самому себ, что уже никогда не возвратится въ Шлезію, однакожь не ршился: ни продать, ни отдать въ наемъ своего дому. Во всю дорогу онъ мучился страхомъ и жестокимъ предчувствіемъ. Видя кладбище или погребеніе, невольнымъ образомъ думалъ объ Эльмин, и наконецъ не могъ вообразить ее безъ могилы и гроба! Сіи дв мысли сдлались въ его воображеніи нераздльными и произвели въ немъ такую глубокую меланхолію, что иногда онъ казался помшеннымъ; часто трепеталъ у блднлъ и закрывалъ глаза съ ужасными судорогами въ лице; въ другое время плакалъ, стоялъ неподвижно, ничего не слыхалъ и на вопросы не отмчалъ ни слова — когда же наконецъ приходилъ въ себя, тогда впадалъ въ уныніе, въ чрезвычайное изнеможеніе: онъ жаловался на слабыя нервы, и Генріета, не подозревая ничего боле, спокойно давала ему принимать Гофмановы капли.

Нельсонъ нашелъ тестя своего въ гнилой горячк съ пятнами и не хотлъ впускать къ нему Генріеты, но она уже заразилась сего болзнію, слегла въ постелю и не встала. Опасность ея возбудила всю чувствительность мужа; но ему трудно было удалять отъ себя мысль, которая невольнымъ образомъ представлялась ему и походила на ужасную радость… Состояніе мучительное для сердца добраго и нжнаго, когда тайныя его желанія, вопреки великодушнымъ правиламъ, не согласны съ законами добродтели!… Чтобы избавиться отъ несносныхъ упрековъ совсти, Нельсонъ поступилъ какъ врнйшій и нжный супругъ; не только ходилъ за больною, но даже не оставлялъ ее ни на минуту, и черезъ недлю самъ занемогъ горячкою. Генріета умерла въ десятой день: онъ уже чувствовалъ сильной жаръ, но былъ съ нею до послдней ея минуты; наконецъ его вынесли въ другую комнату. Видя на себ багровыя пятна, онъ съ нкоторымъ удовольствіемъ думалъ, что заразился сею болзнію ходя за своею нещастною женою; сія мысль успокоивала его совсть. — Болзнь Нельсонова была продолжительна и казалась смертельною. Двенадцать дней онъ не выходилъ изъ безпамятства. Ложный слухъ о его кончин разнесся и дошелъ въ Пирмонт до Эльмины… Черезъ недлю она узнала, что Нельсонъ живъ; но смерть была уже въ груди ея.

Нельсонъ опамятовался, и первою его мыслію было: я свободенъ! Ему отдали письмо отъ Госпожи Сульнеръ, давно писанное: она увдомляла его, что Эльмин стало лучше. Онъ скоро выздоровлъ и спшилъ окончишь дла свои, чтобы возвратиться въ Вармбрунъ; но, не смотря на перемну состоянія — не смотря на то, что былъ увренъ въ любви взаимной — не могъ радоваться. Одна чистая совсть уметъ наслаждаться кроткою надеждою. Нельсону казалось, что Провидніе не можетъ благословить любви, которая столь долго была порочною. Онъ халъ съ неописаннымъ безпокойствомъ, предчувствуя ударъ судьбы, и наконецъ услышалъ въ Вармбрун, что Эльмина возвратилась изъ Пирмонта умирающею, хотя всякой день бываетъ еще на гроб матери….