— Для себя. Непонятно, зачем Терри понадобилось вешаться в нашем сквоте… А заодно я побольше узнаю о ней самой.

Наступило молчание.

— Один раз ее разыскивал какой-то тип.

Слова произнес Фитиль, но они прозвучали так неожиданно, что я оглянулась, словно ожидая, что к нам подошел кто-то еще.

— Ты о чем? Кто-то разыскивал ее в нашем сквоте?

— Нет, в пабе «Принц Уэльский» неподалеку отсюда. У типа было ее фото; он всем его показывал. И мне показал. Я товарищей не выдаю, поэтому сказал, что не знаю такой. Тип объяснил, что обходит все пабы. Я пожелал ему удачи. Ну, он и ушел. Настоящий франт!

Я с трудом скрывала волнение.

— Фитиль, когда ты с ним разговаривал?

Ждать от него точных дат — все равно что требовать точных дат и времени от Безумной Эдны. Фитиль окинул меня мутным взглядом:

— За пару недель до того, как Терри повесилась.

— И ты ничего нам не сказал?!

В свете фонаря лицо его странно заблестело. Мне показалось, что он обиделся.

— А я, кстати, сказал. Терри и сказал. Ее ведь касалось, вот я и подумал, что она должна знать.

— И что она ответила? — Мне трудно было сохранять деланую невозмутимость. Я старалась не повышать голос.

Фитиль порылся в своей памяти — точнее, в том, что могло сойти за ее остатки.

— По-моему, она страшно перепугалась. Но я сказал, что все будет хорошо, ведь я ее тому типу не выдал. Она дала мне пятерку.

— Пять фунтов?! Терри дала тебе пятерку?

— Ага. — Фитиль нахмурился. — Больше, чем я ожидал. Но ведь тот франт из паба тоже дал бы мне не меньше, если бы я сказал ему, что знаю, где Терри… Так что все по справедливости.

Да уж, Фитиль поступил и справедливо, и мудро. В тот раз Фитиль никого не выдал, но мог не справиться с искушением, если бы тот франт вернулся и показал ему тугой кошелек. Терри решила не рисковать. И все же я невольно обозлилась, вспомнив, что у нее никогда не бывало денег, если надо было вносить на общие расходы.

— Жалко, что мне ты тогда ничего не сказал, — заметила я.

Фитиль надвинул фетровую шляпу на самые уши.

— А зачем? Дело-то никого не касалось, только ее.

Верно — тогда дело касалось только Терри. Теперь оно касается меня. Я посуровела:

— Давай, Фитиль, выкладывай, что она тогда еще сказала?

— Ничего! — ответил он. — Я забыл. — Помолчав, он обиженно добавил: — Сказала, наверное, предки ее разыскивают. Потому что тот тип явился из ее родных краев.

— Откуда именно, она не сказала?

— Фран, кончай! Я забыл!

— Бейсингстоук? — спросила я. — Уинчестер? Абботсфилд? Ну что, вспомнил?

— Лошади, — промямлил Фитиль. — Название имело какое-то отношение к лошадям.

— Фитиль… — осторожно заговорила я, боясь его спугнуть, — то место, случайно, не называлось конный завод «Астар»?

— Не помню! — буркнул он как-то слишком уж быстро. Все он прекрасно помнил!

Во мне боролись волнение и досада на Фитиля. Я понимала, что он рассказал мне не все.

Вдруг он спросил как будто не своим голосом, в котором слышались нотки смущения и надежды:

— Думаешь, у ее предков водятся денежки?

— Наверное, — ответила я. — Денежки водятся у всех, кроме нас.

Мой ответ как будто произвел на него впечатление; он немного подумал и вдруг, без предупреждения, встал. Пес, который до этого мирно дремал под лавкой, свернувшись калачиком, тоже вскочил.

— Уже поздно, — сказал Фитиль. — В хостеле в девять запирают входную дверь. После этого хоть на улице ночуй. Не дают нам допоздна засиживаться в пабах. Они и спиртного не разрешают — даже пива.

Он уже затрусил прочь по улице. Я окликнула его:

— Если хочешь, можешь жить у меня!

— Даже не надейся! — отрезал он. — У меня другие планы.

Я ему не поверила; всем известно, что у Фитиля никогда в жизни не было никаких планов.

Теперь я жалею, что не уделила его словам больше внимания. И не придала значения тому, что у Фитиля появились какие-то планы. Ведь он не привык думать! Надо было ожидать: если Фитиль что-то задумал, наверняка все кончится плохо.

Жизнь моя продолжалась с обычным для меня везением. Две недели я днем подавала дальнобойщикам жирную рыбу с картошкой, а вечерами рыскала по самым опасным районам Лондона. Потом кто-то по ошибке оставил жаровню включенной на всю ночь, и моя забегаловка сгорела дотла. Я снова стала безработной. Теперь я целыми днями просиживала в своем в высшей степени неуютном жилище и гадала, кого еще можно расспросить о Терри. Насколько я могла судить, я обошла уже всех, кого можно.